– Вы хотите детей? – спросила она.
Я помедлила. Раньше я всегда говорила “да”.
– Пока не знаю, – сказала я. Что мне было ответить? Да, но не сейчас? Слишком избитая фраза.
– В вашем возрасте это нормально, – сказала она. – Кажется, что время еще есть. Я и сама думала так же. Вы считаете, что можно сделать выбор позже, когда будете готовы. Могу я поговорить с вами откровенно?
– Да, конечно. – Я подалась вперед, чтобы показать, что слушаю ее.
– Я забеременела, когда была на год старше вас. Это было не запланировано. Помню, как у меня тряслись руки, когда я делала тест. Даже держать его в одном положении удавалось с трудом. Я попала в профессию всего несколько лет назад, все время работала, забывала поесть. Просто удивительно, как я смогла зачать. Я была целыми днями на ногах и скрывала беременность до последнего. К тому же отец ребенка не то чтобы играл важную роль в моей жизни. Никто из моих близких не понял, почему я не стала прерывать беременность. Она протекала легко, и я продолжала работать, практически не сбавляя темпа, до самых родов.
Моя дочь появилась на свет днем в ноябре. Я помню, что почти вся листва тогда уже опала. Ветки тянулись к небу, как иглы, и на них еще кое-где держались желтые листья. Прямо-таки сцена из фильма ужасов, если приглядеться. У меня голова разрывалась от мигрени, и я с трудом переносила яркий свет. Но даже это не могло отвлечь от ощущения внезапно наступившей во мне перемены. Можно сказать, это было чувство покоя.
Шеф-повар умолкла и подтянула ноги на диван. Стопы у нее были маленькими и широкими. Она заговорила снова, глядя в стену за моей спиной.
– Я назвала свою дочь Романой. С работы я ушла, чтобы заботиться о ней. Иначе кормить ее было просто невозможно. Я и не ожидала, что привяжусь к ней, а в итоге полюбила ее до безумия. Во время беременности все было не так. Когда я чувствовала толчки в животе, это была не моя дочь, а просто какое-то движение.
Ей исполнилось всего три месяца, но я уже собиралась вернуться на работу. Однажды я подошла к ней, когда она должна была проснуться, а она не дышала. Она лежала в кроватке с закрытыми глазами, как будто еще спала. Я схватила ее и бросилась к машине. Мне даже в голову не пришло вызвать “скорую”, я же доеду быстрее, мне надо было действовать. Я думала только о ее спасении. Я всегда знала, что делать в критической ситуации – если на кухне пожар, если не пришел важный заказ. Я выехала с узких улиц на широкие авеню и вскоре оказалась на круговом перекрестке у Триумфальной арки. Я проезжала его сотни раз, но тут меня будто парализовало. Я никогда не боялась встраиваться в непрерывный поток и часто поддразнивала друзей, которые старались не ездить через площадь Этуаль, но в тот день она показалась мне огромным неуправляемым водоворотом. Машины пугали меня. Не знаю, сколько это продлилось, может, всего секунд десять. Кое-как я стряхнула оцепенение и заметила полицейский автомобиль, стоявший на авеню Виктора Гюго. Я выскочила из машины, оставив дверцу открытой, и закричала. Мне удалось объяснить полицейскому, в чем дело, и он велел ехать за ним. Он включил сирену. Я следовала за ним почти вплотную, и так мы вдвоем выехали на перекресток. Он расчищал мне путь, визжа сиреной и вклиниваясь между машинами, как Моисей, повелевающий морю расступиться. Я знала, что Романа будет жить благодаря этому полицейскому. Разве могло быть иначе? Потом одна из медсестер сказала, что я не до конца пристегнула ее ремнем, а значит, подсознательно понимала, что ее уже не спасти. Но я помню, что слышала щелчок, когда застегивала ремень.