Все линии очень тоненькие, едва различимые. Но зелёная не только чуть длиннее, но и чуть толще.
Кроме линий заметил такие же прозрачные и разноцветные иероглифы.
Я знаком почти со всеми системами рисуночного письма. И китайское, и египетское, и иероглифику майя. Не считая эмодзи. Письмена на ладони были мне совершенно непонятны, они имели мало общего с известными системами, хотя графикой напоминали корейские буквы.
— Между нами непонимание-е-е… — внезапно признался Голос.
В голове у меня отвратительно и болезненное засвистело, как в момент перехода в этот мир. А в глазах зачесалось, будто кто-то сыпанул в них песка. Я рухнул на колени. То раздирая виски, то растирая кулаками веки, прокричал:
— Прекрати!
Тишина наступила внезапно. Только ветер шуршал в колонах, откуда-то доносился мерный стук, будто кто-то долбил камнем о камень.
Свист в ушах и резь в глазах прошли.
— Голос Внутренний… Ты тут?
— Голос всегда там, где ты.
— Что это было?
— Непонимание.
Я же с удивлением смотрел на иероглифы, высеченные в полу. Их значения стали складываться в понятные для меня смыслы.
«СВЕТЛОЕ ОЗАРЕНИЕ РАВНО ДВЕНАДЦАТОЙ ЧАСТИ ЯРОСТИ СОЛНЦА»…
«МЕРЦАЮЩЕЕ ОЗАРЕНИЕ ЕДВА ЗАМЕТНО В ПУТИ»…
«ЯРКОЕ ОЗАРЕНИЕ СПОСОБНО МЕНЯТЬ ПУТИ ДРУГИХ ОЗАРЕНИЙ»…
И прочее в таком духе, с многочисленными упоминаниями «ОЗАРЕНИЕ», «ПУТЬ», «СОЛНЦЕ» и подходящих к ним эпитетов.
Я снова посмотрел на ладонь. На этот раз понял значение каждого иероглифа, хотя с трудом, будто недавно их выучил.
Эти символы означали число — 24 000.
— Что за двадцать четыре тысячи?
Но ответа от Внутреннего Голоса не получил — неизвестно откуда ко мне подбежал какой-то широкоплечий воин, одетый в голубые доспехи, но не из железа, а словно бы из пластика. Голову его прикрывал прозрачный шлем, под которым виднелось злое лицо мужчины лет шестидесяти. Его пышные седые усы свирепо шевелились.
И на бегу этот усач замахивался на меня огромным волосатым кулаком.
* * *
Я не успел спросить, какого, собственно, Пути ему надо, как удар в нос опрокинул меня на пол.
— Невежественный грязесос, — прорычал усатый. И с разбегу пнул меня в грудь.
Обдирая шею о символы, высеченные на плитках, я прокатился по полу.
— Твою мать, — сказал я, утирая кровь. — Что вообще всё это…
Усатый незнакомец двигался так быстро и бил так резко, что я только кряхтел и, хлюпая носом, повторял: «Да ты чё…». Или: «Э, да как же…». Или: «Мать твою, сука…»
— Не ждал, что небесная стража уже тут?
Незнакомец сопроводил вопрос ещё одним тычком кулака в мой нос.
Если так называемые «небесные стражи» служили в Дивии охранниками правопорядка, то не могу не отметить поразительное сходство наших культур. Мент летающего города тоже сначала бил, потом спрашивал: