— Эт-то я уже поняла. Только п-попробуй! Никогда не прощу.
— Я не об этом, глупая! Я собираюсь забросить тебя на площадку лестницы чуть ниже. Она пока цела. Поняла? Давай на счет три. Раз!..
— Нет!!! — взвизгнула я и еще сильнее в него вцепилась. Штырь просел ниже. Дорн выругался сквозь зубы.
— Два. Не дури. Или ты хочешь, чтобы упали мы оба?
Я заплакала и уткнулась лицом ему в шею.
Мой разум отчаянно искал отговорки. Чтобы не выполнять план, который мне категорически чем-то не нравился. И наконец, я поняла, чем.
— П-погоди, не надо! А если от броска… штырь совсем… и ты не успеешь!
— Элис. Три!
И он оторвал меня от себя. И бросил. А проклятый штырь действительно не выдержал.
Я не почувствовала удара, когда приземлялась на пыльный старый камень. В этот самый момент у меня было ощущение, будто мир рушится… Такое, непоправимое, когда кажется, что если чуть-чуть посильнее зажмурится, время повернёт вспять и минувших секунд просто не случится! Ведь такого не может произойти на самом деле, только не с тобой. Только не с человеком, которого так сильно…
Но когда я очнулась, и вселенная перестала вращаться вокруг, и звёздочки перед глазами упорхнули куда-то, я увидела самое настоящее чудо.
Откуда-то из недр полуразрушенного уже Тедервин, из провала вверх тянулись упругие ветви Пепельной розы. Они подхватили моего мужа и не дали упасть. А сейчас прямо на моих глазах они врастали в сломанный лестничный пролёт, искривлялись, принимая форму ступеней, сплетались плотной пеленой. Всё медленней и медленней, пока, наконец, нашему изумлённому взору не предстала тёмно-серая и почти живая заплата на лестнице, из которой к тому же тут и там торчали шипастые отростки с набухшими бутонами, источающими бледно-розовое сияние.
Вид у Дорна был такой ошалелый, какой только допускала герцогская привычка «держать лицо». Он отполз от «ожившего» места подальше на ближайшую верхнюю площадку и уселся спиной к стене, тяжело переводя дыхание и потирая шею.
Я бросилась к нему… ну, как бросилась, скорее — проковыляла, ойкая от последствий в ушибленной пятой точке. Постеснялась повиснуть на муже с объятиями и просто села рядом. Я дышала не менее тяжко. Мы были как два пса в жаркий день, которые очень долго бежали, а теперь сели, свесив язык.
— До чего же… вы, женщины, упрямые создания. Столько лишней болтовни. Еще немного, и я бы опоздал тебя бросить.
— Н-ничего страшного. Если ты еще разок в этом деле опоздаешь, я только за.
Я сидела рядом, прижавшись плечом, и заглядывала ему в лицо. Живой! Боже мой, живой… Больше всего на свете хотелось мне зацеловать его до смерти. Но я не решалась. Разве что…