— Я задал вопрос, — в голосе звенела сталь. Никогда бы не поверила, что только что он рыдал, как мальчишка. — Отвечай.
Осторожно, мысленно сжимаясь, я выглянула из-за колонны, в любой момент готовясь дать стрекача. Тактика проверенная, осечек не давала!
Я сделала шаг, видя суровое лицо.
— Я знал, что ты вернешься, — абсолютно спокойно произнес Бог Тьмы, глядя мне в глаза. О том, что он только что переживал не лучший момент своей жизни, напоминали перья на полу.
И вот как теперь? Я надеялась, что меня тут же обнимут, зацелуют, прижмут и больше не отпустят, а тут такое!
— Могу уйти, — обиделась я. Не надо цветов и оркестров, и ящик на красной ковровой дорожке. — Ладно, мне не рады, я пойду.
Я демонстративно развернулась, понимая, что одно дело видеть, как он тихо помирает воробышком в уголочке в зеркале, а другое дело явиться пред светлые очи, чтобы услышать лениво брошенное: «Я знал, что ты вернешься!».
В тот момент, когда я уже делала вид, что ухожу, послышался такой гром, что внутри что-то нервно сжалось. Я бросилась к колонне. На мгновенье показалось, что сейчас все завалится. Раскат грома раздался так близко, сотрясая стены, пол и колонну, которая прямо под пальцами дала трещину.
— Паша, — послышался страшный голос, пока я мысленно благословляла судьбу, что меня зовут Женя. Стоп! Паша? Какой Паша?
Из молнии, которая разрасталась, ослепительной вспышкой, проносясь по всему залу вылетел страшный конь, на мгновение застыв в прыжке, а потом с грохотом приземлившись на черные плиты храма. На коне сидело то, от чего хотелось бежать и оглянуться только лет через пять!
В серой дымке, в страшных доспехах, похожих на спрессованные черепушки, в драном плаще восседал рыцарь в шлеме, от которого смерть тихо спряталась бы в кустах, в надежде, что она «не Паша» и на Пашу вообще не похожа!
— Папа! Папофька! — послышался знакомый голосочек, а я увидела, как на могучей руке восседает Сента, хлюпая носом и телепая ногами в маленьких туфельках. В ее руках была волшебная палочка, которой она интенсивно трясла.
— Оберон! — послышался голос феи, которая появилась из ниоткуда.
— Мама! Фмотли! У меня палофька! — радовалась Сента, гордо восседая на этом чудовищем в доспехах, которое я бы законсервировала до лучших времен.
— Оберон, — фея уперла руки в боки, глядя на чудовище. Видимо, это их папа. — Ты зачем дал ей палочку?
— Папа не виноват! Я наныл! — шмыгнула носом малявочка, повиснув на папиных доспехах. — Мама, я ему не говолила! Он шам догадалфя!
— Это чужой мир. Мне его не жалко, — произнесло чудовище, скидывая шлем. Ничего себе! Я смотрела на красавца с длинными алыми волосами, прижимающего к себе маленькую девочку. Если это — чудовище, то боюсь представить принца… Он молча слез с коня, направляясь к Богу Тьмы. Следом бросилась крестная фея, повиснув сразу на двоих.