Камень крошился, а я как в детстве дула на линию, сдувая крошку. «Зато тебя не вышвырнут обратно в твой мир!» — обрадовался внутренний голос, пока я перерисовывала что-то похожее на «лямбду». Я вспоминала глаза Метатрона, понимая, что если раньше у него на меня что-то шевелилось, то после истории со шкатулкой — отпало. «Это была совесть!» — пояснил внутренний голос, а я закусила губу от досады. Надо ж было так проштрафиться! Не хочу до конца жизни осваивать древнейшую профессию строителя!
Я застыла, глядя на руины и обломки. В голове промелькнула я спустя лет десять. Матерая баба с накачанными руками, обветренным лицом и кирпичом в руках. Она матом уже не ругалась. Она им разговаривала, изредка украшая свою речь предлогами «в» и «на».
Мои руки уже сами перерисовывали символы с оборванного листочка, пока я утирала пот со лба. Круг был нарисован, а я взяла книгу в руки, встала в центр, действуя строго по инструкции.
— Встаньте лицом к солнцу, — прочитала я, пытаясь определить направление. — И произнесите три раза громко и отчетливо… Читать нужно наизусть! Учтите, древний демонический язык доступен только избранным!
Я размяла губы, шепотом перечитывая слова и делая между ними паузу.
— Шаширагу, — начала я, понимая, что на недавнем утреннике мы чуть не вызвали дьявола, читая «фифки пла елофьку». Мне казалось, что где-то в аду Дьявол бегает туда — сюда в тот момент, когда юный зайчик делится своей «ладофтью от плажника!».
— Шиши… — пробежала глазами я, выйдя из круга и решив не рисковать. Я расхаживала вокруг него, пытаясь выговорить заклинание на одном духу. После слова, похожего на «фарелка», у меня отшибало память, поэтому я надсадно учила продолжение. «Должно помочь!» — убеждала себя я, понимая, что Метатрону ничего не стоит самому восстановить замок.
Солнце уже садилось, и я решила поторопиться, наскоро читая нараспев, как детский стишок, мудреную языковую конструкцию для детей логопедов.
Стоило мне войти в круг, как память тут же отшибло. Вот зря я ругалась на зайчиков — юных маразматиков и снежинок с амнезией, которых стоит только подвести к елке, как тут же нападал речевой паралич, а в трусиках теплело и капало. И стоит такой зайка-лапушка, мнется, глядя перепуганными глазами на людей: «Вы че тут делаете!», открывает ротик, словно очень хочет что-то сказать… Судя по виду, новости у зайки плохие. Очень плохие. «Новый год идет!».
— Так, — слышу я свой хриплый голос из-за елки. — Морковку не тереби! Это в гости кто идет?
На меня смотрят трогательными глазенками, как врач после неудачной операции. Со стороны это выглядит так, словно за елкой спряталось ларингитное чудовище, которое взяло зайку в заложники.