— Святой Антоний, — позвал меня Мораис и дотронулся до плеча, чтобы я обратил на него свое внимание. — Старый Мораис знает мало… Только то, что не все ведьмы или не ведьмы, вошедшие в обитель, покидают ее… Неважно, куда на костер или на свободу… Они словно пропадают там… Но это все, что знает старый Мораис, который долгое время жил, как старый пес… Пока сам бог не послал тебя, Антоний.
— Миша, Гаврюша, кто из вас бог? — театрально задумался Люцифер, беря себя за подбородок. — Так кто из вас послал его? Я честно-честно папе не скажу! Даю честное слово бывшего ангела! Есть во мне что-то святое!
— Я, — вздохнул Михаил, глядя на Антония, который стоял в раздумьях и растерянности.
— Я сказал, что не скажу, а вот написать могу, — коварно произнес падший ангел, потирая руки. — Мне сейчас очень нужны союзники! Я понимаю, проспорил, но это еще не повод посылать самого дьявола под стол. Представляете, что будет, если я покажусь инквизиции!
— Мне кажется, что половина из них не удивится, а вторая половина побежит за тобой уточнять условия сделки! — хохотнул Бельфегор. — Люся, не будь как девчонка! Давай, полезай!
— Ага, сейчас, я что Гаврюша? — обиделся Люицфер. — Это он у нас вестник. Что ни день, то новости. И нет, чтобы добрые! Что-то вроде «а лисичка родила лисят!» А у тебя то: «встань, собирай народ! То встань, разгоняй народ!»
— Полезай! — потребовал Бельфегор, а все посмотрели на Люцифера.
— Обидели маленькую звездочку! Как вам не стыдно! — сглотнул темный ангел, отворачиваясь.
Я одобрительно кивнул и дотронулся до лба старца, благословляя на работу с божьей помощью. Сам же я направился в допросную, собираясь с духом и прося у Господа сил вразумить Альвеву.
— Святой вернулся, — оповестил писарь палача, когда я входил в душную ужасную комнату страданий и правды, — Можем начинать?
Палач предусмотрительно направился к выходу, кивнув мне на покрасневшее в огне распятие. Я ничего не стал отвечать ему, сразу направился к Альвеве.
— Ты будешь говорить? — почти не надеясь на ответ поинтересовался я, а сбоку услышал скрип пишущей палочки. Альвева никак не отреагировала на мой вопрос. Я дотронулся до ее подбородка, проверяя в сознании ли она. Девушка смотрела на меня злобно и затравленно, словно ненавидела всю жизнь… — Ну, Господь с тобой… Будь по-твоему. Помни, одно твое слово… Достаточно одного слова, чтобы все прекратилось. Я клянусь богом, что остановлю пытки, как только ты произнесешь слово. Ты меня поняла?
Я обошел конструкцию со стороны колеса и резко крутанул его. Руки девушки оттягивались назад, приподнимая тело над землей. Душераздирающий крик боли Альвевы окрасил мрачное помещение в еще более черные тона, а потрескивание огня добавляло этому месту еще больше ужаса. Я надеялся, что она заговорит до того, как мне придется ее клеймить…