— Я позволяю себе очень многое. Я вообще люблю баловать себя, — ответила я, понимая, что метать бисер перед свиньями — моя работа. — Скажите мне, какую из жемчужин вы запомнили?
— По-моему, они все одинаковые, — прищурился хозяин дома, а хозяйка с прищуром вглядывалась в жемчуг, пожимая плечами.
— Да как вы смеете! — одна из швей уперла руки в боки, пока я смотрела на ее раскрасневшееся от гнева лицо. — Уберите эту женщину! Она мешает нам работать! Я отказываюсь работать, пока она здесь! Это самое модное платье из всех, которые мы шили! Я настаиваю!
— Приношу глубочайшие извинения, — усмехнулась я, глядя на пошлый куст цветов на бедрах «будущей королевы» и на огромное декольте почти до пупка. — Куда положить?
— Цветы очень худят! — возразила вторая швея, высовываясь из-за пышной юбки.
— Кошелек родителей. Всего хорошего, — махнула я рукой, пока Изабелла распахнула глаза, с ужасом глядя на меня. «Быстрее, Марго, нам еще одно платье шить! Забери остатки ткани! Там как раз заказали по последней моде!» — послышалась возня за спиной. Дверь с грохотом закрылась, а я критично посмотрела на наряд.
— Никогда не бывает второго шанса произвести первое впечатление, — произнесла я, вставая с кресла. — На отбор придет человек сто. И половина из них будет в одинаковых платьях. Принесите мне шаль.
— Зачем? — в один голос спросили хозяин и хозяйка, пока я терпеливо ждала.
— И какую-нибудь ужасную брошь, — потребовала я у служанки, которая вопросительно смотрела на хозяев: «У нас их много!»
— Милочка, сейчас объясню! Закрываешь один глазик, достаешь шаль, если глазик не вытек, то эта шаль нам не подходит! — ответила я, глядя на обрезки на полу.
Через пять минут послышался стук ног по деревянной лестнице, а мне сунули шаль такого цвета, от которого в каждом умирает художник. Она была ядовито-зеленой, с какими-то бурыми пятнами.
— Эта шаль — билет во второй тур, — усмехнулась я, набросив ее на плечи Изабелле. — Если вместо «еще одна участница» объявят «девушка в ужасной шали!» — это победа.
— Я ее не надену! — послышался истерический визг, а шаль упала под красивые голубые туфли. На глазах ее выступили слезы. Она топала ногой, хныча и топча шаль. — Это позор! Выбросьте ее! Немедленно!
— Послушай меня, дорогая моя. Даже королевский садовник каждый день видит фамильные гарнитуры и роскошные платья. А такую шаль они не видели никогда, — спокойно произнесла я, подозревая, сколько проблем принесет мне эта красавица, которая сейчас орет: «Как теперь принц влюбится в меня? В этом убожестве?» — Любовь и отбор — две вещи несовместимые, мое наивное дитя. Любовь с первого взгляда возможна только между тобой и пирожным.