— Вот, — послышался голос другой девушки и шелест бумаги.
Я вдохнула побольше воздуха, представляя что-то вроде: «Дорогая! Я только что вспомнил, что обещал лорду Эн заехать к чаю!» Именно так и говорят джентльмены, которые не могут оплатить прихоти дамы. И уводят ее под локоток под понимающие взгляды продавщиц. Это ему за тот день, когда у нас не хватило одного краудинга на хлеб. И как нам пришлось вежливо сделать вид, что хлеб не свежий.
— Вы точно хотите это купить? — спросил негодяй, а я мысленно потерла руки: «Ну, началось!»
— Да, а что? Согласитесь, мне идет! — улыбнулась я, как и любая дама в таком положении рассматривая зеркала и платья.
— Может, хотя бы примерите? — послышался голос, а бумага прошелестела на столик с розами.
«Да! Именно так все и начинается! О, это платье тебя полнит, моя милая! А эта шляпка была у покойной тети Патти, ее в ней и похоронили! А эти туфли не подходят к твоему цвету лица! А сумочка вообще никуда не годится!»
Как говорил мой папа: «Есть грубые разбойники с большой дороги, а есть вежливые разбойники в дорогих магазинах! Если от первых еще можно отбиться, от вторых нет!»
— Конечно, — кивнула я, пока меня вели в роскошную примерочную. Стоя в панталонах и в корсете перед огромным зеркалом, я смотрела, как продавщицы надевают новые чулки и туфли, а потом с шелестом опускают на меня это ужасное платье! Шляпку прикололи к моей прическе, а в руки вручили сразу и сумочку, и веер.
В зеленом платье, в розовых туфлях и в желтой шляпке я выглядела странно. Зато бриллиантовая сумочка бросала солнечных зайчиков на шторы и лица девушек.
— Вот, — вышла я, грациозно, вертясь в платье. Послышался стон. Где-то на креслах сползла нянюшка.
— Вам воды? — встревожилась та самая девушка с золотыми локонами. — Одну минутку!
Через мгновенье она осторожно принесла тонкий фужер с хрустальной водой.
— Можно, я однажды приду в ваш магазин умирать, — слабо простонала няня, беря в руки воду. — А то на этих надежды никакой!
Я шелестела платьем туда-сюда, подметая им идеально чистый пол. И пыталась усиленно сделать вид, что оно мне ужасно нравится. Хотя стяжки на нем напоминали свечки, а само оно — портьеры в комнате злющей старой девы.
— Это все или еще что-то? — зевнул негодяй, пока я рассматривала себя в зеркало и тайно ужасалась. Да!
Начинай юлить! Вспомни про старого друга, который уже якобы мнется на пороге. Вспомни, что обещал покойной матушке отнести цветы. Вспомни еще тысячу разных придуманных дел, лишь бы не платить!
Впервые осмелев, я посмотрела на его лицо, обезображенное шрамом, и встретилась с внимательным взглядом пронзительных синих глаз. «Наверное, без шрама его можно было бы назвать красивым!» — промелькнуло у меня в голове.