И тут я вздрогнула, заметив в комнате силуэт.
— Что вы здесь делаете? — ужаснулась я, прикрываясь одеялом. В свете занавесок я увидела, что в моей комнате сидит этот мерзавец, которого я никак не могла признать своим мужем.
— Любуюсь тем, как вы сладко спите, — вежливо с улыбкой ответили мне. — Потому что мало кому в доме удалось сегодня поспать.
— Вы о чем? — удивилась я, еще сильнее натягивая одеяло на себя.
— Ну как? Не получилось? — с вызовом заметил этот мерзавец, обводя взглядом комнату. — Рука дрогнула? Совесть проснулась?
Видимо, он считает, что я попыталась сбежать. Я закусила губу, украдкой проверяя ключ. Нет, ключ был на месте.
— Но вы не отчаивайтесь, — послышался снисходительный голос. — Мне вот интересно. То, что вы задумали, не соответствует томному образу юной леди! Веревка, скамейка… Как-то все не романтично! Где души прекрасные порывы? Где эта драма со слезами и прощальной запиской? Где эти заплаканные глаза? Где все это? Вы меня разочаровываете! Только очаровали, а уже разочаровываете!
— Я не собиралась вас очаровывать! Я не собиралась никуда сбегать, если вы об этом! Мне просто понадобились веревка, скамейка и мыло! — гордо ответила я, придерживая рукой одеяло на груди.
— Ах, теперь это называется так? — улыбнулись мне. — А я подумал, что вы решились на «ах, прощай жестокий мир!»
— Вы бредите! — дернулась я. — Я не собиралась заканчивать жизнь самоубийством! У меня и в мыслях не было!
— Тогда вы загоняете меня в тупик, — послышался задумчивый голос. Только не говорите мне, что вы попросили мыло, чтобы помыть рты сплетникам, веревку, чтобы их задушить, и табуретку на всякий случай, если вдруг не дотянетесь!
— Откройте! — послышался нянюшкин голос и громкий стук в двери. — Немедленно.
— Плакать будем? Или в другой раз? — поднял брови негодяй, а мне ужасно захотелось чем-то в него запустить. — Еще один такой фортель и спальня у нас будет общая. И мы будем спать в обнимку! Чтобы я всегда знал, где вы находитесь!
— Вы не посмеете! — покраснела я, чувствуя, что вспыхиваю, безотрывно глядя в синие глаза. Я вспомнила поцелуй, то постыдное чувство и решила ненавидеть его до конца своих дней.
— Посмею. Скажу даже больше. Рано или поздно, я буду глубоко приятен. Очень глубоко, — двусмысленно заметил Венциан, заставляя задохнуться от приливающей к щекам краски. — Но сейчас я хотел поговорить о другом. Скоро я собираюсь вывести тебя в свет. Да, и не надо делать такие глаза! Прямо в сердце сплетен.
Мои глаза расширились от ужаса, когда я представила, что возвращаюсь обратно. Может, я и хотел блистать на балу, но не под косые взгляды полные презрения и ненависти.