Послушно выхожу и даже жду, когда она закроет дверь на ключ. Потом мы идем пыльным коридором. Я — впереди, Фрекен Бок — чуть позади. Всего десять шагов и лестница вниз. Спускаемся и входим в первые же двери. Столовая. Неужели меня покормят?
За небольшим столом уже сидит молодой мужчина. Возможно, даже, моложе меня. Он делает приглашающее движение рукой. Прохожу, сажусь на указанное место напротив него. Домомучительница тут же выставляет на красиво сервированный стол блюдо с картофелем и мясом, по крайней мере, пахнет именно так. Затем какой-то зеленый салат, запеченную рыбку, грибочки.
Едва простая, но пахнет умопомрачительно. С трудом сглатываю слюну, беру стоящий передо мной бокал с водой и одним махом опустошаю его. Хорошо, но мало. Еще бы таких два-три бокальчика. Увидев рядышком графин, спокойно беру его и доливаю себе водички. Пока Фрекен Бок продолжает неспешно выставлять еду, выпиваю еще два бокала и наконец, перестаю себя чувствовать пустыней Сахарой.
Поднимаю глаза и натыкаюсь на колючий взгляд мужика. Его мутноватые зеленые глаза пробуравливают во мне миллионы дырочек, но я невозмутимо приподнимаю бровь и продолжаю попивать водичку. И вот еда выставлена, а меня ждет сюрприз. Все те разносолы предназначены исключительно моему хлебосольному тюремщику. Для меня Фрекен Бок выставляет тарелку каши, похожей на нашу пшеничную, и что-то странное, смахивающее на тушенные овощи.
Гостеприимный хозяин дома внимательно смотрит на меня с застывшей на губах мерзкой улыбочкой. И что ждем? Аааа, наверное, думает, что я сейчас закачу скандал. Да не вопрос. Элиза сказала мне быть хорошей девочкой, а что подобные делаю? Правильно — соответствуют ожиданиям.
— Это что такое? — возмущаюсь во весь голос. — Почему я должна есть эту гадость!?
Презрительно тыкаю в сторону каши, надеясь, что не захлебнусь слюной во время своего спектакля.
— Или ешь, что дают, или ходи голодной! — довольный собой, отвечает главный зритель моей театральной премьеры, домомучительница отмалчивается в углу.
— Садист! — заломив руки, с печальной миной обвиняю его.
— Маргарет, забери еду у моей гостьи — командует тюремщик.
Упс, надо срочно исправлять ситуацию.
— Не надо! Я буду есть… эту… эту кашу. И прошу прощения… за свое поведение — типа смиренно говорю ему, опустив глаза в тарелку, а на самом деле просто не могу оторвать взгляд от вкуснейшей кашки, парующей и истекающей сливочным маслом прямо передо мной.
Хватаю ложку, пока этот жлоб еще че-нить не придумал, и бегом есть. Ммм, райское наслаждение — это не шоколадка «Баунти», а пшеничная кашка с маслом после почти двух суток вынужденного голода.