Чуден Рейн при тихой погоде… Нет, я знаю, что Гоголь писал это про Днепр, но главная река Германии выглядит ничуть не хуже, во всяком случае в XII веке, когда экология ещё не изгажена, а береговые виды не испорчены индустриальной застройкой. В общем, Рейн действительно чуден, погода тихая, а мы готовимся к бою.
Везёт нам на них в последнее время. Ещё до Ближнего Востока не добрались, а уже успели побывать в городском бою с бандой Репейника, а теперь предстоит ещё один, на этот раз морской. Точнее, речной. Но обо всём по порядку.
В Саарбрюккене нам пришлось задержаться на пять дней, дожидаясь, пока более-менее затянется левая рука Ульриха, да и другие наши травмы подживут. К тому же у меня оставались кое-какие незавершённые дела в городе. Первым на очереди из неоконченных дел был, конечно, самогонный аппарат, за изготовление которого с энтузиазмом взялись Карл со средними сыновьями. Вышел аппарат ничуть не хуже того, что я оставил в Клерво. На мой вопрос, не будет ли у мастера неприятностей по профессиональной линии за нарушение цеховых законов, Карл пожал плечами:
— Я же не на продажу его делаю, и не десятками. А моё личное дело с вами, мессер де Лонэ, у меня дома, никого не касается. Да и кто узнает? Я болтать не стану, Штефан и Матиас тоже понимают, что к чему.
Сделанный аппарат я отнёс в «Зелёный Рыцарь», где сразу запустил в работу, решив заготовить дополнительный запас спиритуса. Тем более что брагу готовить не пришлось, я купил её недорого у трактирщика Клауса. Кроме того, на следующий день после битвы с бандитами в сопровождении Эриха я отправился в ювелирную лавку иудея Абрама. В отличие от ростовщика Соломона Пфефферкорна, тут уж всё было без дураков — натуральный сын Израиля. С крючковатым носом, как у покойного дяди Арафата, чёрными глазами, в которых плескалась тысячелетняя печаль еврейского народа, полуседыми пейсами, ермолкой-кипой, расшитой цветными нитями, в одежде с некоторым восточным колоритом. Последнее, впрочем, может быть и вынужденным — евреям в Европе в эти времена запрещается носить такую же одежду, как у христиан.
Мастер Абрам действительно оказался талантливым ювелиром. Для начала я посмотрел его продукцию, помня о подарках для Магды. Всё оказалось красивым и сделанным с большим вкусом, несмотря на примитивные средневековые инструменты. Выбрал золотые серьги с топазами и серебряное колечко с аметистом. В эти времена он ценится куда больше, чем в XXI веке, считаясь «церковным камнем», аметистовый перстень — знак сана у епископов, кардиналов и самого Папы. Кроме камней кольцо и серьги были украшены цветочным орнаментом тонкой работы. Когда я поинтересовался у ювелира, как его работа соотносится с его верой и её запретами на изображения, Абрам ответил с грустной улыбкой:
