В общем, как следует поразмыслив, Глеб разделил отцовские богатства, предусмотрительно прихваченные дядюшкой из Турова, на четыре равные части. Три оставил сёстрам в виде приданого, а с оставшейся подался в Киев, где из таких же мо́лодцев, охочих до приключений, собрал дружину в полсотни рыл и отплыл с ней в Константинополь, послужить «грецкому кесарю», как на Руси называли Василевса ромеев. Даже не подозревая, что такое понижение на три пункта столь же оскорбительно для владыки Византии, как на Руси назвать князя боярином. Впрочем, имевшие дело с русскими гостями византийцы давно к этому привыкли, и соблюдения политеса требовали только от послов и тех, кто поступал к ним на службу.
В Константинополе Глеба и его отряд встретили, с распростёртыми объятьями, и после проверки воинских навыков (все прибывшие имели боевой опыт, включая и Глеба, успевшего поучаствовать в стычках во время отражения набегов соседних племён на суздальские земли и в ходе ответных визитов вежливости) зачислили в Варяжскую гвардию императора.
Гвардия эта, хоть и называлась Варяжской, но настоящих выходцев из Скандинавии в XII веке там уже было немного. После того, как во второй половине прошлого века сошли на нет походы викингов, начал иссякать и поток северных головорезов, стремившихся в наёмники в Миклагард, как скандинавы называли Константинополь. Так что большинство нынешних «варягов» в гвардии были потомками северян, прижившихся в Византии. Ещё больше было «бриттов», то есть англосаксов, покинувших Англию после нормандского завоевания и подавшихся на службу в Византию. Точнее, нынешние «бритты» тоже были потомками осевших в империи выходцев с туманного Альбиона, часто полукровками. Попадались в гвардии и немцы, вернее разноплеменные уроженцы Священной Римской Империи, и франки, мои нынешние соотечественники. Но больше всего было русов, что объясняет приём, оказанный Глебу и его дружине.
Поскольку варяжские гвардейцы изначально были «варварами», им прощалось пренебрежение придворным церемониалом. По мнению византийских императоров, «неотёсанность» варягов вполне искупалась их верностью. В отличие от других византийских войск, Варяжская гвардия никогда за два с четвертью века своего существования не участвовала в переворотах и мятежах. У варягов был своего рода кодекс чести, который повелевал им сражаться за императора до конца — своего или императорского Варяжская гвардия была верна сану императора, а не конкретным личностям на троне. Они были готовы жертвовать за монарха жизнью, но только пока он был жив. Если император погибал от яда, ножа, удавившей его подушки или ещё чего-то, то варяги со спокойной совестью служили его преемнику, даже если это был узурпатор и цареубийца, вовсе не думая мстить за прежнего монарха.