– Нет, нет спасибо, я уже сыта. Чайку вот выпью. А что же, разве вы за мужа никакого пайка не получаете? А он что, не помогает вам?
– Помогает… Каждый месяц по аттестату 800 рублей получаю. Да что эти деньги по теперешним временам? Ну а пайков, – иронически продолжала Катя, – нам не положено. Ведь мы же сельские жители.
Хозяйка пошла на кухню наливать чай, а гостья глубоко задумалась:
– Неужели эта семья на самом деле так живет? Ведь это ужас, до чего они обнищали. Как же наш военком смотрит на это? Ведь это семья фронтовика! Муж ее был врачом, а врачи в селе довольно хорошо обеспечиваются, если не зарплатой, то доброхотными приношениями, которых они получают немало. Видела я, как врачам Майского носят продукты, а промтовары в лавке отпускают в первую очередь. Почему же здесь такая бедность? (Полякова в районе жила всего два года и не знала, что семья Алешкиных приехала в Александровку сразу после окончания Борисом института и, конечно, не успела ничем обзавестись). А, может быть, это показуха, может быть, у нее где-нибудь запасы попрятаны? Может быть, она в душе смеется надо мной. Хотя не похожа она на такую, а проверить нужно.
Когда Катя принесла в стареньких надтреснутых чашках чай, на блюдечке повидло и две алюминиевых ложечки, и женщины принялись за чаепитие, Полякова решила приступить сперва к опросу, а затем произвести и тщательный обыск у подозреваемой.
– Екатерина Петровна, вот смотрю я, как вы бедно живете и недоумеваю. Муж ваш в прошлом врач, заведовал участком, у вас должность, как теперь принято говорить, хлебная, а вы в такой, прямо скажем, нищете. Расскажите про себя, пожалуйста.
Катя вздохнула и, немного подумав, ответила:
– Нечего мне особенно рассказывать. Подробную мою биографию в райотделе НКВД знают, вы могли бы и там ее прочесть… Но раз вы просите, так и быть, вкратце расскажу.
В течение часа она рассказывала о своей жизни на Дальнем Востоке, об учебе мужа, о том, как им пришлось почти все распродать, чтобы он смог окончить институт, о той огромной работе, которую в это время выполняла она. О том, как получил он назначение в Александровку, о том, как ее приняли в контору завода. Как ее преследовали там директор Текушев и главбух. Как ее бросили с детьми в станице при отступлении, какие издевательства она терпела во время оккупации и не только от фашистов, но и от своих односельчан, казаков, главным образом от их жен. Они при немцах заходили к ней в дом, на ее глазах отбирали у нее посуду и другие вещи, говоря: «Тебе, Катерина, это ни к чему, тебя все равно дня через три повесят…» О притеснениях, чинимых ей фельдшером Чинченко. О выселении ее из хорошей квартиры в эту хату. «Хотя последнее я считаю правильным, ведь нужно было бы где-то ребятам заниматься».