Каждый такой эшелон на станции встречал оркестр, исполнявший самую жизнерадостную и веселую музыку.
Уже перед самым уходом германца нам удалось узнать, что все, кого мы привозили, предназначались на смерть, а под трубой находились печи, в которых сжигались трупы. Мы с бригадой, уже после прихода Красной армии, как-то раз были там, и с этих пор я не могу видеть равнодушно ни одного живого фашистского солдата. Когда я видел, как ваши красноармейцы вели колонны пленных фрицев, таких покорных и послушных любой команде, мне хотелось броситься в их толпу и своими руками душить их всех подряд.
– Как видите, я калека. – Он показал на деревяшку, привязанную к его правой ноге. – Ногу я потерял еще в 1939 году, из-за нее меня и не отправили на работу в Германию или в какой-нибудь лагерь. Наверно, поэтому не брали меня и наши партизаны, которых, хотя и немного, но здесь тоже было, – закончил свой рассказ Щербинский.
Выслушав кочегара, Борис загорелся желанием своими глазами посмотреть на этот Майданек № 2 (впоследствии он узнал, что так назывался один из филиалов огромного лагеря Майданека), в котором была уничтожена часть вывезенных фашистами из Польши и других стран евреев. Всего в Майданеке фашисты уничтожили миллион пятьсот тысяч человек мирных жителей, главным образом стариков, женщин и детей. Об этом Борис узнал через несколько лет.
После обеда, зайдя к Павловскому, поселившемуся в соседнем, еще более бедном домишке, Алешкин рассказал ему о своем желании, тот тоже загорелся этим делом, и через час маленький санитарный автобус, вмещавший 10–12 человек, был забит до отказа офицерами госпиталя. Из женщин взяли только одну Минаеву. Остальных решили не подвергать этой невеселой экскурсии. В лагере из врачей-мужчин остался только доктор Батюшков, которого Борис на время своего отсутствия оставил вместо себя.
15 километров по хорошей шоссейной дороге преодолели за полчаса и уже в 15 часов дня оказались около этого страшного лагеря смерти. До сих пор все они читали в газетах и сводках Информбюро о зверствах, чинимых фашистами. Видели разрушенные города и села, видели виселицы с трупами, которые еще не успели снять идущие форсированным маршем наступающие части Красной армии. Слыхали про то, как в Белоруссии живыми сжигали население целых деревень. Но еще ни разу до этого не бывали в таком ужасном месте, как этот сравнительно небольшой лагерь смерти.
Отступавшие, а, точнее, в панике бежавшие фашисты команды СС, охранявшие лагерь, не успели уничтожить ни всех бараков, ни остававшихся в живых заключенных, ни следы своих зверств.