Нo вернемся к переезду в Грауденц.
Когда Борис и Захаров, ехавший вместе с ним, подъехали к указанному домику, то у его дверей были остановлены часовым, вновь проверившим их документы, затем встречены вызванным часовым старшим лейтенантом и проведены внутрь домика.
Домик этот, видимо, когда-то принадлежал садовнику или огороднику, он был со всех сторон окружен плодовыми деревьями и кустарниками. По размерам он был очень мал, и Алешкин удивился, как это такой большой начальник, возглавлявший целую группу войск, состоявшую из нескольких дивизий, выбрал для своего размещения такое маленькое помещение.
Впоследствии он узнал, что штаб группы находится в 3 километрах южнее, в помещичьем доме, а здесь помещается только наблюдательный пункт, где командующему, собственно, и быть-то не положено. Но где он проводит почти все дни, лично руководя действиями артиллерии.
Старший лейтенант, приведший Бориса, доложил о нем майору, стоявшему у окна, а тот, сделав предостерегающий жест, задержал прибывших около двери, а сам направился в глубину комнаты к столу, на котором стояло несколько телефонных аппаратов.
По одному из них разговаривал, вернее, кричал в него злым голосом какие-то не совсем понятные слова, упоминая почему-то огурцы, баклажаны и еще какие-то овощи, переплетая фразы довольно крепкой бранью, еще совсем молодой генерал.
Как только он закончил свою беседу, майор подошел к нему и что-то тихо сказал. Генерал повернулся к двери и каким-то недовольным тоном приказал:
– Подойдите ближе.
Борис подошел на несколько шагов и в соответствии с воинским уставом, вдолбленным ему еще в 1929–1930 годах, четко отрапортовал:
– Товарищ генерал-майор, 27-й хирургический передвижной полевой госпиталь по распоряжению Военного совета 2-го Белорусского фронта прибыл в город Грауденц для оказания медицинской помощи местному населению. Начальник госпиталя майор медслужбы Алешкин. Лицо генерала немного прояснилось. Указав на стоявшую перед столом лавку, он сказал:
– Садитесь, далеко ваш госпиталь?
– В одном километре отсюда.
– Эх, кабы мои госпиталя так передвигаться умели, а то застряли где-то километрах в 15, не знаю, когда и догонят нас, если мы быстро управимся. Хотя тут довольно крепкий орешек: засели в крепости тысячи четыре эсэсовцев и держат под огнем всю северную часть города. Наши сидят в восточной и южной. Посылать их на штурм жалко, как-никак, а войне скоро конец, зря губить людей не хочется. Вот и долбим фрицев артиллерией да авиацией (тут Борис понял странный разговор генерала по телефону, он вспомнил, что по существующему коду «огурцами» называли тяжелые снаряды, а «баклажанами» авиационные бомбы), фрицы отвечают, но больше попадают не по нашим войскам, а по местному населению. А у тех все разлажено. Никаких действующих больниц нет. Врачи, какие есть, попрятались по подвалам. Кое-кто из них в подвалах маленькие лазаретики организовал, как сообщили разведчики, но это капля в море. Представители польского правительства просят помочь. Вот я и обратился к маршалу Рокоссовскому. Ведь у меня-то никаких медиков нет. Быстро откликнулись. Только вчера утром шифровку по радио отправили, а сегодня, пожалуйста, госпиталь… Что там, у него в резерве много, что ли вас?