И через сутки, обследуя состояние машин, Лагунцов обнаружил в одной из них отвратительный запах. С сопровождавшим его шофером они принялись производить обыск среди имевшихся там вещей (а в машине были сложены вещи врачей) и в одной из кучек нашли и протухшую банку меланжа. Выяснилось, что эти вещи принадлежат доктору Прянишникову. Лагунцов был страшно возмущен, выбросил банку на помойку и доложил об этом Алешкину. К его обиде, Борис к этому случаю отнесся довольно спокойно и ограничился лишь устным замечанием Прянишникову. А тот с тех пор уже никогда не запасался трофейными немецкими продуктами, хотя они и попадались еще не раз.
Но все это было в последующем, а сейчас же, обнаружив на складе еще и мед в картонных коробках, и сахар, и шоколад, и немецкие галеты, Захаров, прикинув количество найденных продуктов, пришел к выводу, что даже при полной загрузке госпиталя их могло хватить на несколько месяцев.
Оставив у пакгауза часового, он вернулся в госпиталь и поручил Гольдбергу организовать переноску самых нужных продуктов на склад, находившийся во дворе госпиталя.
Правда, обо всем этом Борис узнал только на следующий день, а сейчас он спал сном праведника, зная, что в операционной справятся и без него.
Часов в 8 утра он проснулся от какого-то странного поскребывания в дверь домика.
Прислушавшись, он обратил внимание, что это поскребывание сопровождалось тихим повизгиванием, каким всегда возвещал о своем появлении Джек.
Но ведь Джек убит. Кто же это?
Взяв в руку пистолет и спустив его с предохранителя, Борис подошел к двери и, толкнув ее ногой, сам встал сбоку. Дверь открывалась наружу и так как она была не заперта, то легко распахнулась, и Алешкин увидел на крыльце Джека!
Но в каком виде…
Весь мокрый, грязный, исхудавший, он сидел, опустив низко голову и c самым виноватым видом поглядывая исподлобья на Бориса, чуть-чуть постукивал хвостом, не решаясь приблизиться к хозяину.
Но тот подскочил к нему сам.
Отбросив в сторону пистолет, он, как был полураздетый, выскочил на крыльцо, обнял грязного пса за шею и, прижимаясь лицом к его мокрой голове, радостно говорил:
– Джекушка! Милый мой! Жив, где же ты пропадал?
Конечно, пес ничего не отвечал. Он только лизал лицо своего хозяина и несмело прижимался к нему, стремясь показать, что он прекрасно понимает свою вину и просит прощения.
Борис провел собаку в дом. Закрыл дверь. Налил в алюминиевую чашку, все еще стоявшую около двери, где обычно ел Джек, остатки какого-то супа, обнаруженного им в котелке на столе в кухне и, приказав Джеку есть, сам прыгнул в постель.