Такой оптимизм, может быть, и был нужен, но нам кажется, что к этому времени мы уже имели достаточные примеры тяжести ведения современной войны. Ведь война на озере Хасан, на Халхин-Голе, война с белофиннами, да и, наконец, те две недели, которые прошли с начала этой новой войны, когда нашими войсками уже были отданы фашистам такие города, как Минск, Витебск, Каунас, Вильнюс, Львов, когда фашистские полчища стремительно рвались к Киеву, Смоленску и уже подходили к Пскову, – показали, что победы нашей армии достаются отнюдь не просто и, к сожалению, далеко не малой кровью, а скорее, наоборот. И что именно к такой войне, а, вернее, гораздо более суровой и кровопролитной, мы и должны готовиться.
А песня в этом фильме уверяла:
Если завтра война, если завтра в поход,
Мы сегодня к походу готовы!..
И в этом, по-нашему мнению, был ее вред.
Но так говорить можем мы только сейчас, когда уже война давно окончилась, когда все тяжести ее и ее последствия мы испытали на собственных плечах.
В то время Борис считал, что так, вероятно, война и будет происходить, как это показано в картине, и что работа медиков будет, наверно, совсем несложной.
Однако, близился вечер, ни у Бориса Яковлевича, ни у Веры никаких перспектив на ночлег пока не было. Решили ночевать на вокзале. Когда пришли в маленький садик у Нальчикского вокзала, то увидели, что таких догадливых, как они, было куда больше, чем вокзал мог вместить. Многие уже расположились со своими чемоданами, узлами, а некоторые и с целыми кучами ребятишек, прямо на привокзальной площади. Были оккупированы не только все скамейки, но и все асфальтовые площадки около многочисленных киосков, окружавших ее. С трудом разыскали одно незанятое местечко под большим тополем, подвинули к нему чемодан, разостлали свои плащи и улеглись на них.
Второго июля 1941 года восходящее солнце, осветившее весь этот спящий, дремлющий, стонущий, храпящий и плачущий люд, осветило и нашу парочку, и никто бы не сказал, что это два совершенно посторонних человека. Так мирно и сладко они спали. Борис Яковлевич лежал на спине, а Вера, свернувшись калачиком, прижалась к его боку, положив голову на грудь. Очевидно, предрассветная прохлада, заставила их в поисках тепла подвинуться друг к другу и натянуть на себе края плащей. Во всяком случае, те, кто не спал или проснулся ранее, считали, что эти двое – если не муж и жена, то, во всяком случае, близкие родственники.
Первой проснулась Вера. Увидев, в каком положении они спят, она быстро села и начала приводить в порядок растрепавшиеся волосы, в то же время со смущением оглядываясь кругом, не видел ли кто их не совсем приличной позы. Но всем было не до них. Все эти люди, застигнутые войной в пути, некоторые спешившие скорее на запад, к своим домашним очагам, возвращавшихся из отпуска, или в свою военную часть, куда они должны были явиться при объявлении мобилизации, а многие и сами толком не знавшие, куда они едут, были заняты своими делами и мыслями, и если поглядывали, те, что помоложе, на мирно спавшую парочку, то, скорее, с завистью, с сочувствием, чем с осуждением.