Возле пустого трона Осириса стояла Баст, ухмыляясь своей обычной озорной улыбкой, но вместо радости от встречи я испытала только боль – почти невыносимую боль утраты.
– Брось, не вешай нос, – сказала она. – Кошки никогда ни о чем не жалеют.
– Но ты не… ты ведь не умерла?
– Ну, как сказать. – Она повела рукой вокруг. – В Дуате сейчас жуткая неразбериха. Боги не могут подолгу оставаться без правителя. Если престол не займет Сет, это должен сделать кто-то другой. Враг уже близко, Сейди. Сделай так, чтобы я умерла не напрасно.
– Но ты вернешься? – взмолилась я, глотая слезы. – Ну пожалуйста. Я ведь даже не попрощалась с тобой как следует. Я просто не могу…
– Удачи тебе, Сейди. Держи когти острыми, – сказала Баст и исчезла.
Видение снова сменилось.
Теперь я стояла в Зале Эпох в подземельях Первого Нома. Передо мной высился очередной пустой трон, а на ступеньках у его подножия сидел Искандар, ожидая фараона, который ушел в небытие уже две тысячи лет назад.
– Нужен руководитель, моя дорогая, – сказал он. – Маат не может обойтись без руководителя.
– Их слишком много, – сказала я, – этих пустых тронов. Вы не можете требовать от Картера…
– Не только от него, – согласился Искандар. – Но нести это бремя должна ваша семья. Кейны положили начало тому, что происходит, и только они могут исцелить наш мир или разрушить его.
– Я не понимаю, о чем вы говорите!
Искандар раскрыл ладонь, вспыхнул свет… и обстановка снова сменилась.
Я снова оказалась на берегу Темзы. Время было самое глухое – часа три ночи, наверное. Набережная Виктории была совершенно пустынна. Городские огни тонули в тумане, в воздухе пахло зимней сыростью.
Поеживаясь от холода и крепко держась за руки, возле Иглы Клеопатры стояли двое – мужчина и женщина. Поначалу я приняла их за обычную парочку, и вдруг ошеломленно поняла, что вижу своих собственных родителей.
Отец, запрокинув голову, сосредоточенно разглядывал обелиск. В тусклом свете уличных фонарей его лицо казалось выточенным из мрамора – точь-в-точь как у египетских статуй, которые он изучал с такой страстью. Он и впрямь был похож на царя – такой же гордый и красивый.
– Ты уверена? – спросил он у моей мамы. – Точно уверена?
Мама отбросила с лица белокурые волосы. Живая, она оказалась гораздо красивее, чем на фотографиях, но сейчас вид у нее был тревожный – брови нахмурены, губы сжаты. Совсем как у меня, когда я смотрюсь в зеркало и пытаюсь себя убедить, что все не так уж плохо. Мне ужасно захотелось окликнуть ее, сказать, что я здесь, рядом, но мой голос отказался мне повиноваться.