Ладно. Ему надо ее поддержать.
— Я буду всегда с тобой, ты же это знаешь, правда?
— Но как же мы сможем завести… детей? — захныкала Сонтейн таким же жалобным тоном, как у ее матери. С того момента, как вагина из нее выпала, она не сводила с нее глаз.
— Вокруг полным-полно детей! — Он выпалил первое, что пришло ему на ум, потому что надо было что-то сказать. — Мы найдем себе ребенка.
Он старался ее успокоить. Она настояла, чтобы он забрал выпавшую вагину, потому что она не смела взять ее с собой. От этой мысли у нее стучали зубы. А если бы она выпала на дороге? Или кто-то бы ее украл? Она не могла припомнить никакого безопасного места, куда пусю можно было бы спрятать, особенно если учесть, какая до смешного любопытная мама и какую чистоту в доме постоянно наводила служанка. Эта шпионка обожала всюду совать нос, в этом Сонтейн не сомневалась.
Данду крепко сжал ее руки и попросил перечислять названия цветов, покуда она не успокоилась. Он взялся надежно спрятать ее пусю. И пообещал, что происшествие останется их тайной. Иногда они будут доставать пусю и любоваться ею, мечтая о другой совместной жизни, какая у них могла бы быть. Он этого ей не говорил, но сам усиленно размышлял: может быть, ему удастся найти человека, кто сможет им помочь тщательно изучить эту бесценную штуковину — и тогда удастся вставить ее на место. Но кому можно доверить пусю губернаторской дочки?
Они крадучись спустились с чердака, он помог ей вылезти в окно, потому что время поджимало и если бы их застукали вдвоем, да еще с выпавшей из Сонтейн вагиной, ситуация бы только усугубилась.
Ему следовало догадаться, что эти занятия сексом до добра не доведут. Это же просто грех и позор — его вопиющее неведение в таких делах.
— Боги, мамуля наверняка все узнает, — стонала Сонтейн, перелезая через подоконник. Она подобрала платье и зажала его между бедрами, словно хотела удержать на месте все, что там еще осталось. — Она всегда знает, когда я совершаю какую-нибудь глупость.
Данду фыркнул и поцеловал ее на прощанье. Он не был в восторге от матушки Интиасар.
После того как Сонтейн ушла, он завернул ее пусю в тряпицу и отправился с ней к речке — прогуляться и разглядеть ее получше. Речка была его излюбленным местом для размышлений. Журчание текущей воды всегда действовало на него успокаивающе, но не на этот раз. От волнения у него скрутило желудок. Он лелеял надежду, что Сонтейн не сбежит, как только у нее появится шанс хорошенько подумать о случившемся. Он еще никогда в жизни не слышал ничего такого впечатляющего, сложного и приятного, как тягучие стоны Сонтейн, когда он залез в нее языком, отчего пуся и вывалилась наружу.