Присев под деревом, Данду развернул ткань, чтобы еще разок посмотреть на нее. Красивая штучка. Он повернул ее к свету и залюбовался, едва веря, что держит ее в руке. Пуся, такая юная и такая скользкая, вырвалась из его ладони и плюхнулась в речку — и, несмотря на все его отчаянные попытки ее выловить, быстрый поток тотчас унес ее прочь.
* * *
Сонтейн, кусая губы, шагала по Притти-тауну. Ее пуся так часто пугалась и сжималась от страха, что когда сегодня она выпала из недр ее тела, девушка на мгновение почувствовала облегчение, словно кто-то излечил ее от хронической боли. Но теперь с каждым новым шагом решение доверить пусю другому казалось ей ужасной ошибкой. Было бы правильнее иметь ее при себе, как у всех. Какая же она дура!
Но что же привело к ее выпадению — неужели бешеная трясучка? Она никогда еще не испытывала такого странного ощущения. Хорошие девочки никогда не говорили о подобных вещах, хотя, конечно, шепотом все сплетничали о радостях занятий любовью. Но не о таком же! Она поежилась: ей было приятно, но в целом тревожно. Это Данду виноват в том, что раскрыл ее так широко? Что засунул в нее язык? Или она сама виновата?
Проходя под «Стихотворным древом» на вершине скалы, она задрала голову и взглянула на небо. Она частенько смотрела на ресторан Завьера, особенно когда волновалась или из-за чего-нибудь беспокоилась. С тех пор как ей исполнилось три года и она впервые услыхала про радетеля, «Стихотворное древо» в ее воображении рисовалось замком удовольствий, восхитительным воплощением легенд, слышанных перед сном. Завьер Редчуз грезился ей единственным заветным желанием, дарованным всем. Кто мог быть желаннее, великолепнее, чем мужчина, рожденный готовить еду так, как хотелось именно тебе? Он давал то, что нужно было одной лишь тебе, и не только еду: он даровал вдохновение. Все говорили, что блюда Завьера невозможно забыть, после них всякий мог следовать за своей мечтой с новой силой и видеть себя с неожиданной стороны: уверовать в недостижимое. Он был лучшим из лучших радетелей — эта мысль глубоко запала ей в душу.
Долгое время она надеялась набраться смелости, чтобы заняться любовью. И убедила себя в том, что это станет вполне возможным только после того, как Завьер Редчуз приготовит для нее особую еду.
Правда, теперь она не надеялась, что стряпня радетеля поможет ей вернуть на место расшалившуюся пуську.
* * *
Ха Женевьева Окейлиа Нейтан выдернула из ушей старенькие треснувшие наушники и кивнула инженеру. Он включил часовую музыкальную программу, и тогда она встала со стула, разогнув затекшую спину и повращав шеей. Она ему помахала. Он помахал ей в ответ. Ха вышла из кабинки и прогулялась вокруг небольшого здания радиостанции, чьи тяжелые антенны грозили продавить крышу.