о, мои боги,
следом за птицами
моя сестра ушла по дороге,
вы же знаете, она ушла
следом за птицами…
— А ты любишь пудинг, — предположил Завьер.
А, вот он, знаменитый инстинкт радетеля, о котором Романза так много слышал.
— Моя мать делает лучший пудинг в мире. Хлебный пудинг! Кукурузный пудинг! Ванильный. Из сладкого картофеля. Хрустящая корочка. Мягкое нутро.
Романза позволил себе взгрустнуть. Он скучал по матери. Он скучал по мангусту. В их семейной усадьбе был двор, где обитали ручные мангусты. Через несколько месяцев после ухода из дома, в тот раз, когда он пришел проведать мать, зверьки сбежались к нему, пофыркивая и поскуливая. Он еще разодрал кожу на ладони, когда карабкался по склону скалы, и потом рана загноилась. Ему хотелось поесть маминого пудинга и простить ее. Когда он вошел в дом, мать побледнела. А он, ни слова не сказав, протянул ей содранную ладонь.
— Ты все равно мой любимый мальчик, — проговорила она испуганно и радостно. — Ты же знаешь, я никогда не умела обращаться с тобой как надо.
Она забинтовала ему руку. А он больше не ходил туда. Потому что мать нервничала до дрожи.
— Если ты придешь ко мне поесть, я испеку тебе пудинг, — сказал Завьер.
— И когда такое случится? — улыбнулся Романза. — Ты же не приезжаешь сюда готовить.
— Иногда меня приглашают сюда родственники под тем предлогом, что их кузен уже много лет живет в зарослях, и таких, как он, никто годами не видит. — Завьер помолчал. — А ты придешь в «Стихотворное древо», если я попрошу?
— Не знаю, — пробормотал Романза.
Он и правда не знал. Сама идея сесть в доме за стол, поесть ресторанной еды… он давно от такого отвык. Крыши домов. Они были слишком высокими, слишком плоскими, притворялись небом. Это было бы очень странно.
Интересно, а сам он стал странным?
Завьер понизил голос:
— И долго ты тут живешь?
— С шестнадцати лет.
— Ты был совсем юный.
— Угу.
Романза кашлянул и заерзал.
— А ты ешь отраву, Романза?
— Ел немного сегодня утром.
Завьер заинтересовался:
— И как, приятно?
— Не скажу, что так уж приятно, но интересно.
Как мотылек, подумал он.
— А какая она на вкус?
— Как рис.
Завьер усмехнулся.
— У всей отравы вкус риса?
— У некоторых видов. И от нее жжет во рту. Как от корня маки.
— А почему тогда просто не есть маку?
— А мы едим. Но действие другого, хотя и похожего продукта — совсем не такое, тебе ли не знать, радетель!
Второй гребец, не Берел, услышав это слово, встрепенулся и, когда Романза стрельнул в него взглядом, сразу поник. Он не желал, чтобы кто-то лебезил перед Завьером, ведь тому явно хотелось сохранить инкогнито.