Она положила в пламя записку о благословении бога-хранителя и попросила Кинтиита направить его на верный путь.
— Ты молодец, — сказала она.
Он открыл рот, желая спросить, не спятила ли она, и его вырвало прямо ей на платье. Она положила ему на язык кристалл соли, чтобы унять рвотные позывы и притупить унижение.
Часы тянулись, превращаясь в дни, которые он проводил взаперти наедине с ней. Настои, мази, смена погоды — сутки напролет она хлопотала над ним, меняя ему простыни, помогая мочиться, и их постоянно окутывал серебристый туман.
— Я наблюдаю за тобой, Завьер, — шептала она снова и снова. — Ты молодец.
Да, она точно спятила. Возможно, так было нужно.
Когда он смог вставать, она отвела его в горы — прогуляться и пропотеть.
— У тебя скоро свадьба, — говорил он. — Ты же должна готовиться. Прости.
— У меня еще есть три недели в запасе. Времени полно.
— Анис…
— Мой дар призван помочь тебе, Завьер.
Так что же было между ними — всего лишь ее работа, ее призвание? Но как бы то ни было, ему было нечего ей предложить. Горы были зеленые, и она, похоже, наперечет знала все места, где царил холод.
— И я вижу, как ты стараешься!
Стараюсь? Он вдруг поймал себя на мысли, что злится на нее, обращаясь к ней голосом Энтали: «Ничего я не стараюсь! Я все еще его хочу! Посмотри на меня! Я отвратителен!»
Он захлебнулся словами и начал себя проклинать.
— Продолжай идти! — сказала она.
Они шагали вперед и вверх, задыхаясь, и он еле поспевал за ней.
Так они гуляли по горам каждый день. Его нёбо зажило. К нему вернулась нормальная речь. Он вслух описывал лес и горы, словно ее не было рядом и она ничего не видела. Листва цвета медового виски. Причудливой формы облака. Он расписывал свой сад. Гибискус — словно его выбелили в крепком чае. А лимонное дерево плодоносило круглый год. У его матери был очень красивый голос, когда она пела в кухне, и уголки ее рта как будто расщеплялись. А ты заметила, Анис, как скукожились гранаты? Когда-то одного ганата, как дети их называли, вполне хватало, чтобы в обед накормить троих, такие они были огромные — с арбуз, а теперь…
Он заплакал.
Анис слушала молча. Этот ее вещий взгляд. Она его внимательно слушала. Всегда относилась к нему с глубоким вниманием.
Второй раз, поведал он ей, было очень здорово, в доме у старшей кузины Нестер, которая прятала своего мотылька под кроватью. Она пригласила их с Айо на ужин и чем-то занялась на заднем дворе. А он, словно собака, бегал по дому и вынюхивал. Стоило тебе раз попробовать шелковистого мотылька, как ты его мог учуять, он манил тебя из любых тайников в чужих домах. Спрятав лицо в ладонях и ощущая холодный кончик большого пальца Анис у себя на шее, он признался, что все детство воровал мотыльков.