— Ты был ребенком.
— Это не оправдание! Я же все понимал!
— Нет. Ты же был ребенком, Завьер!
И когда они перестали гулять по горам, он обнаружил, что мог взять мотылька двумя пальцами и больше не сходить с ума.
— Ты меня вылечила?
— Да ты же и не был болен, мой Завьер!
Мой.
Анис видела, как после объявления по радио мужчины, спотыкаясь и бурча проклятия, спешно ретировались, злобные и перепуганные, словно бордель одним фактом своего существования мог ужесточить загадочный запрет секса. Гарсон на ходу подтягивал штаны, за ним, задыхаясь, с окровавленной головой, семенил Блоуснафт и опасливо кивал Анис, словно она, как обладательница попавшей под запрет вагины, могла сейчас взорваться.
Микси и Арчи обхватили друг друга, присев на корточки на полу веранды.
Арчи кулаками утер слезы, рывком поднял Микси на ноги и плюнул ей в лицо.
Женщины громко вскрикнули, словно он ударил кулаком им под дых. Лайла ринулась вперед, но Рита нагнала сестру и, обхватив за талию, оттащила прочь. Они молча яростно сцепились, причем старшей сестре удалось скрутить младшую, а Арчи высоко взмахнул своей тростью с массивным набалдашником. Если бы он пустил палку в ход, то удар, несомненно, оказался бы смертельным.
Микси упала на колени и стала тереть лицо обоими рукавами.
Арчи, высоко подняв голову и глядя прямо перед собой, решительным шагом направился к калитке, обойдя валявшиеся на земле обломки тяжелого стола. Другие куски сломанного им стола застряли в листве анонового дерева.
Анис схватила Микси. Та, сжав голову обеими руками, застыла в позе, олицетворявшей полную растерянность. Ее глаза были зажмурены. Если бы Микси их раскрыла и увидела постыдную картину учиненного разгрома, зрелище могло лишить ее рассудка. Вокруг них, точно крошечные птички или бабочки, в воздухе порхали пузырьки энергии.
Анис увела Микси в дом. Шепча слова ободрения, уложила в бархатный шезлонг. Она осторожно изливала свою энергию Микси на макушку, на лицо и наблюдала, как беззвучно шевелятся ее губы. Она исцелила небольшой порез на ее бедре, покачивая ее и убаюкивая словно ребенка. Стараясь не вспоминать содрогавшееся в похотливом экстазе тело Гарсона, она удостоверилась, что пуся Микси надежно и правильно установлена между ляжками. Легкие прикосновения ее пальцев были сродни шепоту, благословению.
Но глаза женщины были все так же плотно закрыты.
А собственная вагина беспокойно сокращалась у нее в кармане. Какой ужас она испытала при виде того, как ее хватали и перебрасывали чужие грязные пальцы. Пора вернуть ее на место. Она ощущала ее отсутствие в промежности как предвестье беды, как темный горизонт, который перед первым инфарктом ощущают сердечники.