Дело, видите ли, в том, что Лайла отдала свою вагину 123 пробегавшей мимо хутии и засмеялась, когда та улизнула с ней в зубах.
* * *
Все на Попишо спят и видят сны — и так продолжается один диковинный час. Все женщины, все мужчины и все дети лежат под солнцем, затянутым облаками, ежатся под сладким ветром, дующим над островами. Голодный москит издал громкое «зззз!» и шарахнулся прочь, убежденный, что все мертвы.
Все, кроме неприкаянных. Они потягиваются, моргают и оглядываются по сторонам, видят густые заросли красных плодов, которые пробираются сквозь трещины в почве и превращаются в растения-производители, возникая словно ниоткуда и давая новые побеги. Неприкаянные собираются в лачугах на Мертвых островах и смотрят оттуда на склад игрушек, привлеченные дребезжанием его вибрирующей голубой крыши. А заросли физалиса выползают из окон и стекают по стенам вниз, источая сок. Они знают, что это плод смерти, который собирают для украшения могил.
Романза нервно шагал, касаясь бедер Пайлара. Казалось, время вытягивалось и истончалось между пальцами, как что-то тягучее и липкое. Сок хлестал по окнам склада и растекался красными пятнами по земле.
— Что это? — спросил он.
Пайлар почесал лопатки.
— Я по тебе скучал.
Романза ощутил прилив ликования. Много раз Пайлар уверял его, что никогда ни по одному другу не скучал, а просто радовался, когда его друзья возвращались, а это не то же самое. Он хотел, чтобы по нему скучали.
Пайлар обнял его за талию, приподнял и поцеловал в губы.
Кто-то произнес ласковым голосом: «Ну, теперь продолжай!»
Лучшее место на свете — здесь, где они обитали. Но у него возникло ощущение, что фабрику так трясло больше года. Пайлар опустил его на землю.
— Этот день — он как будто растянулся на многие годы. Ты это тоже чувствуешь?
— Нет, — отозвался Пайлар, — но я думаю, скоро начнется сладкий ураган.
Он и сам был готов это сказать.
— Когда?
— Кто ж его знает. Через несколько дней, или недель, или сегодня? Но я точно знаю. Земля перестала рожать добрые плоды, как прежде. Еда стала другой. — Он положил горячую ладонь Романзе на горло. — Даже твоя грудь протестует, любимый!
— А это почему?
— Да, уже скоро. Земля сердится. Но мы, конечно, почувствуем первыми.
— Почему ты мне ничего не сказал утром?
— Я не был уверен, что так надо.
— А сейчас?
— А теперь я уверен. Мне нужна твоя помощь и твоя любовь.
Романза ощутил трепет облегчения. От земли исходил смрад — древнее предвестье беды, но сейчас он был не один. Они могли составить план.
— Нас никто не приютит. Многие считают, что мы переносим заразу. Но если начнем организовывать людей прямо сейчас, мы можем укрыться в церквях или старых домах.