Пайлар улыбнулся:
— Ты все еще зеленый юнец.
— Не говори глупостей, мы с тобой примерно одного возраста! Мы сможем. Мы займем общественные здания. — И Романза указал на шатающийся склад игрушек. — Там могут уместиться две сотни человек. Можно завести туда детей. И если кто-то захочет их оттуда выгнать, нам будет легче их защитить.
— Этот склад в любую минуту рухнет, сам видишь, как он ходуном ходит.
— Тогда фабрики.
— Когда начнется, да, кто-то там спрячется.
— Ну… мы же можем их организовать! — Он подумал, что, должно быть, сходит с ума. — Нам надо идти!
Пайлар покачал головой. Крыша склада задрожала, как больной с высокой температурой.
— Что самое главное мы знаем о сладком урагане?
— Он учит новому знанию. Люди меняются. — Школа оставила мало воспоминаний, кроме разве что кислого запаха в коридорах и зубрежки. — Мы это знаем. Пайлар! Что с тобой такое?
— Я здесь, Романза. — Он говорил так, словно ураган уже налетел и закончился, но он все же собирался завершить фразу. — Первое, что мы узнаем об урагане — это то, что он всегда застигает врасплох.
— Что ты имеешь в виду?
— Хутия оказывается в западне с ящерицей. Матери и дочери. Враги. Мужчина оказывается в доме вместе с женой своего друга. Ребенок — один. Слуга — взаперти с хозяином, а когда все закончится, хозяев больше не будет.
— Но мы же знаем, что ураган надвигается. И сейчас у нас единственный шанс спастись!
— Нам не дано этого знать. Ты же сам видишь: в городе этого никто не знает.
— Но почему тогда так разросся физалис? Разве он не пытается нас предупредить? Это же знамение.
Пайлар положил ладонь на щеку Романзы.
— Физалис пришел попрощаться с нами.
Он похолодел от ужаса. Старуха, голая по пояс, с болтающимися грудями, сидела на земле, разбрасывая над своей головой пригоршни плодов. К ней присоединились другие, хихикая и расталкивая друг друга, посыпая себя пеплом скорби. Нет, было немыслимо позволить им погибнуть.
— Если ты им не скажешь, то скажу я, — заявил Романза.
Пайлар еле слышно прошептал:
— Умоляю, пусть произойдет то, что суждено.
— Чтобы ураган нас убил? Но как и кому это поможет? В чем тут смысл? Они же нас ненавидят. И не станут скорбеть по нам!
— Нас ненавидят не все, а только самые горластые. — Пайлар не убирал руку. — А мы здесь, Заза. Мы не можем умереть. Но, возможно, нам суждено уйти, чтобы преподать им урок.
— Я всегда тебе верил, Пайлар. Ты меня учишь. Ходить по воде. Любить! Всему. Но нет — только не этому!
— А почему бы и нет? Смерть — это идея. Ты же каждый день видишь, как вещи умирают, и это нас радует. Зверь умирает, и его кровь превращается в прах. Миллионы смертей текут мимо нас. Все такое, каким должно быть.