Она взмахнула крыльями, пошатнулась и, упав ему на грудь, с усилием выпрямилась.
— Мне надо вести себя хорошо. Я знаю, мне даже нельзя здесь быть. Опять же… Кто пришел к тебе в гости? — Она подмигнула Завьеру.
Он подмигнул в ответ. Она заражала своим энтузиазмом. И тут ему пришло в голову, что он, пожалуй, не встречал еще такой цельной натуры, как эта девушка.
— Можно? — спросил он.
Сонтейн пожала плечами. Правое верхнее крыло метнулось вперед и затрепетало между ними. Завьер осторожно провел пальцем по толстой жилке. Крылья напоминали жесткую рыболовную сеть, но Сонтейн шевелила ими, словно они были жидкими. Узоры, созданные перекрещением жилок, были изысканно замысловатыми: тысячи матовых прямоугольничков, сверху крупных, внизу крошечных, терявшихся в густой траве. Он присмотрелся: липкие жилки были испещрены крапинками.
— Они все еще в крови, — пояснила Сонтейн. — Прорвались сквозь платье.
Данду тревожно задергался, и она его поцеловала.
— Тебе нравится мой чудный дар?
У некоторых насекомых крылья никогда не отрастали, особенно у женских особей, или появлялись в определенные периоды жизненного цикла. У саранчи в фазе миграции. У бабочек в пору сезонного полиморфизма. В периоды спаривания.
— Они великолепны, — заметил Завьер.
Сонтейн энергично закивала.
— У тебя хороший вкус, господин незнакомец. Меня зовут Сонтейн.
— Я знаю твоего брата.
— А… — Она была ясноглазая и пушистая. — Кажется, ты всех знаешь! Но я тебя не знаю.
— О, Сонтейн! — взмолился Данду. — Помолчи хоть немного. — И что-то шепнул ей на ухо.
Сонтейн обмерла и задрожала мелкой дрожью.
— Все ты врешь! — Ее крылья лихорадочно забились, взвихрив воздух и взметнув песок, мелкие камешки и клочья травы. Завьер и Данду, закашлявшись, отпрянули. — Данду, я тебе не верю! Наш радетель стоит у тебя во дворе, как приблудный кот, — она перешла на крик, — а ты мне ни слова не сказал? Подожди, радетель! О боги мои, подожди!
Она стояла не шелохнувшись, закрыв один глаз, сосредоточившись. Верхнее правое крыло сложилось и спряталось в туловище. Ее торс раздулся, потом снова разгладился, как будто никакого крыла и не было. Теперь она могла склонить голову. Сонтейн покрутила плечом. В этой физической трансформации было нечто интимное: так женщина одевается после занятий любовью. Но это предназначалось явно не для глаз Данду: она красовалась перед ним.
Сонтейн привалилась к Данду и застонала. Ее туловище начало вбирать в себя второе крыло.
— Больно? — с тревогой спросил юноша.
— Нет… просто… дыхание срывается… не привыкла…
Процесс складывания крыльев, похоже, мешал ей дышать. Третье крыло: сложила, убрала внутрь, тело разбухло и разгладилось. Она уперлась ладонями в талию, чуть выгнула спину, глубоко задышала.