Но этого не случилось: ей не было суждено спасти ребенка.
Анис почувствовала, как порыв ветра поднял ее в воздух и опустил на землю. Злой ветер, пьяный, порывистый ветер, принимавший геометрические формы: треугольный ветер, ромбовидный ветер, кольцевидный ветер, кубический ветер, сфероидный ветер; она даже подумала, уж не сошли ли боги на землю, дабы создать заведомо невозможные вещи. Она слышала визгливый рокот моря, представляла, как из пучины исторгаются акульи скелеты, и миллионы крошечных острых камней, и трупы медуз, чьи мертвые щупальца жалят так, что сжимается сердце, а каждый обломок коралла так и норовит вспороть тебе живот. Ветер упрямо откидывал ее назад, не позволяя добраться до маленькой девочки.
Как только ей удалось встать на ноги, она заметила пятку и руку мужчины, который схватил девчушку в охапку и усадил себе на плечи, и малышка вцепилась в него, как крабик. Мужчина побежал вдоль пляжа, обратно в сторону Притти-тауна. Она видела иностранные картинки лошадей на скачках, и он напомнил ей такую лошадь: голова была задрана, он отфыркивался на бегу, а сидевшая у него на плечах девчушка напоминала жокея.
Ее руки и лицо ныли словно от уколов.
Беги, Анис!
И она побежала вверх, к ресторану Завьера. Глотая песок и хватаясь руками за пучки травы. Если бы кто-то посмотрел на нее со стороны, ему бы показалось, что она бежала по воздуху, и ветер ее поддерживал и гнал вперед. Она вспомнила о матери и подумала, что с ней сейчас и какой сильный у нее отец, но медлительный. Бонами, которая никогда не замечала опасности, возникающей на ее пути, и всегда была готова вступить в бой, — где она сейчас? А Тан-Тан, о боги? В розовом борделе, где живет шлюха с младенцем.
Пусть с ними все будет хорошо.
Далеко внизу соленые волны вторглись на песчаный пляж.
* * *
Мужчина, спасший Оливианну от урагана, напомнил ей дедушку. У обоих были печальные глаза и белизна в волосах и в бороде. Но этот длинноногий мужчина двигался куда резвее. После того, как он поставил Оливианну на пол большой веранды, поцеловал в щеку и ушел, девочка огорчилась. Он шагал, что-то мурлыкая себе под нос, в сторону моря.
Она была уверена, что он был молнией этого мира.
Она постучала в дверь; к ней вышла леди с одеялом и кувшином воды и смыла с нее соль, от которой свербела раздраженная кожа. Оливианна надеялась, что с ее мамочкой все в порядке и что дедушка умеет плавать.
* * *
Вокруг «Стихотворного древа», сквозь призрачный свет вихри ураганного ветра рвали сад — как ошалевшие от страсти любовники, слишком долго ждавшие близости. Утром проявятся следы побоища и страстных укусов в самых неожиданных местах, слова, которые никогда бы не были произнесены. Оранжевые стебли вьюнков оплели лимонник, тычинки сливового цвета, растерзанные горные розы, искривленные, покрытые лишайниками ветки деревьев, цветы яванского имбиря и шелковистые вишневые листья. Завьер стоял, в изумлении глядя, что красные стебли белопероне капельной оторвались от корневища и их диковинные, похожие на раковые панцири, бутоны раскрылись на воздухе, а семена из них вприпрыжку покатились вниз по склону утеса к морю. Нежные миндальные деревья склонили кроны и стволы, почти вырванные из земли, и покуда он смотрел, они последовали за прочими растениями, взбаламученными круговертью ветра, закружились вокруг дома, обретя благодаря урагану необычайную подвижность.