— Мне это нравится!
— Окна и двери мы забили досками, но ливень был жуткий! Двое моих детей, пока я не видела, отодрали кое-где доски и наглотались дождевой воды, а потом всю неделю поносили.
— Они здоровы, дорогая?
— Да, сейчас им вроде получше. Мы потом взялись за молотки и все снова заколотили.
— Спасибо за звонок.
— Есть еще кое-что. Я хочу передать привет и наилучшие пожелания миссис Интиасар, которая потеряла мужа. Я знаю, у многих возникают домыслы относительно него. Люди удивляются, как это так, что он единственный погиб при урагане, и говорят, что он это заслужил. Но я так не думаю. И за то, что мы потеряли только одного человека, нам нужно благодарить и славить богов, но он для нее был всем!
— Истинная правда, дорогая! Мы ей сочувствуем.
* * *
Завьер Редчуз шел по городу, кивая встречным.
Ранним утром омытый свежестью пляж искрился под солнцем. Люди выходили из домов, выбирались из подвалов, из коконов страха, навстречу друг другу. Все еще приходя в себя. Их ждала работа. Они смотрели в море. Прошла неделя с тех пор, как утих ураган, но до сих пор с рассвета до заката со всех сторон доносились удары молотков, визг пил и стук стамесок.
В море не было рыбы. Даже крохотных угорьков. И это тревожило.
Он шел и ловил ноздрями запах свежеиспеченного хлеба из домашних печей.
Всю неделю он кому-то помогал: двигал тяжелые вещи, насыпал щебенку на дороги, клал черепицу на крыши, восстанавливал провода линий электропередачи, носил воду, чинил генераторы. Вместе с Айо проводил митинги в общинах. Были и еще более важные мелочи: проявлять доброе сочувствие людям на улицах, обращать внимание, с какой надеждой старики смотрели на тебя, и ощущать свою значимость. Он уж и не помнил, когда обнимался с таким количеством незнакомых людей.
— Пусть они вбирают твою силу, — говорила Анис по вечерам, исцеляя его боль.
Романза рассказывал, что все дни, что свирепствовал ураган, мать без устали пекла пудинги. Она начала печь пудинги на четвертый день урагана, и они с Оливианной не останавливались, пока не истратили все ингредиенты для выпечки. Когда она поставила последнюю форму в печь, он подкрался к ней сзади, дал потрепать себя по голове и сообщил, что парень, которого он любит, возможно, погиб.
— Но его возлюбленный выжил, — заметила Анис.
— Да, — сказал Завьер.
* * *
Пайлар весь ураган просидел во дворе мужчины с пятью детьми в возрасте от одного года до двенадцати лет, чья мать ушла купить холодного шоколада и яиц и не вернулась. Муж, не позволявший ей отлучаться из дома даже на двадцать минут, остался с пятью детьми, которых ему предстояло обихаживать неведомо как долго. Пайлар как раз собирался оставить на веранде сверток с чучелами зверушек, вынесенными с фабрики игрушек, когда доведенный до отчаяния отец-одиночка застиг его там и принудил остаться в доме. Для взрослых ушей Пайлар был никудышный рассказчик, потому что из-за привычного ему многословия не умел говорить лаконично. Крыша стучала под порывами ветра, дети канючили — и они оба меняли грязные подгузники, стирали, кормили пятерых детей и бурчали, что к такому делу лучше приспособлены женщины, но никак не мужчины. На седьмой день отец завел разговор о гомиках, и весь восьмой день Пайлар проклинал его тихо, чтобы не услышали дети. Это были самые элегантные проклятья, когда-либо раздававшиеся на Попишо, богатые на метафоры и сравнения, и произносились между приготовлением пищи и попытками рассказывать сказки короче и яснее, потому что больших детей надо было как-то развлекать, а самого маленького укладывать спать.