— Не желаю, чтобы моих детишек трогал жопотрах, — бормотал отец.
— Я положу его прямо здесь, если хочешь, — говорил Пайлар.
— Боги мои, ты разве не видишь, что ребенок обделался? Убери это!
И так далее.
* * *
Небо было розовым. После того как прошел ураган, оно перестало быть голубым. Завьер гадал, когда оно снова поголубеет. Он поманил лодочника и влез в его каноэ. Когда они отплывали от берега, он оглянулся на людей, бродивших по пляжу, будто надеясь узнать у океана ответы на свои вопросы.
Позвонила Дез’ре и рассказала, что они с мальчиками провели весь ураган в местной тюрьме, потому что это было ближайшее убежище, которое удалось найти, когда разверзлись хляби небесные. И благодарение всем богам, что мальчики уговорили ее сходить на конкурс красоты. В тюрьме сидели восемнадцать узников, а порядок там поддерживал один охранник, и все они показались ей кладезем мудрости. Они научили ее, как своровать лучших рыб из улова рыбака так, чтобы он не заметил, как в мгновение ока подоить козу, как взломать замок, завести движок чужого автобуса и замариновать арбуз.
Когда Сонтейн и Данду появились в семейном имении, было настолько очевидно, что она беременна и рада этому, что мать несколько часов не осмеливалась поведать ей о несчастье с отцом. Когда же она наконец рассказала, Сонтейн с Романзой ушли гулять и долго бродили, пока не нашли уцелевшее дерево, залезли на него и, сидя в листве, горько плакали.
* * *
Анис встретила Завьера у входа в «Стихотворное древо» совершенно голая. Они не одевались так долго, что когда он наконец накинул на себя какую-то одежду, та показалась ему громоздкой и неудобной. В пустом дворе из плоской земли снова пробивалась зеленая травка. Завьер был настолько поражен хирургически чистым результатом опустошительного урагана и видом ее выставленного напоказ пупка, что не мог печалиться.
— Печаль снова придет, — однажды сказала Анис, взглянув на него и заметив, что он смотрит на нее сияющими глазами.
— Знаю, — ответил он.
Он начал уснащать приправами рыбу-попугая для ужина. Она приготовила ему чашку отвара адами и встала, согнувшись, у окна. Даже холмы вдалеке были лишены растительности. В последние дни люди смотрели на нее почти так же, как на него; но она говорила, что ей все равно.
— Представить не могу, мисс Ха, какой это позор! Я слыхала, что целительница через весь остров бежала к нему во двор, чтобы там с ним вдвоем запереться!
— Ну, в таких вещах никогда точно нельзя ничего сказать. Лучше нам заниматься своими делами.
Анис передала Завьеру оранжевый жгучий перец.