Он чувствовал, как она прижалась носом и губами к его позвоночнику.
— Да, да, — ответил он, ощущая сковавший его ужас и ощущая, как неумолимо надвигается нечто, что даст ответы на все вопросы. — Да!
— Я не знаю, что ты называешь любовью. Но что бы ты ни понимал под этим словом, Завьер, все эти годы… Ты когда-нибудь любил меня?
— Найя!
— Ты знаешь, что я имею в виду, Завьер!
Она рыдала. Он знал.
— Нет, — произнес он.
Он женился на ней, потому что ей этого хотелось больше всего на свете. А любил он Анис Латибодар.
«Скоро вернусь» — вот что в конце концов написала Анис мелом на доске объявлений рядом со своим рабочим помещением. Эта короткая фраза часто употреблялась, причем с разным смыслом, и могла означать что угодно. Она надеялась, что никто не рассердится и не сотрет надпись.
Она стояла, уперев руки в боки, и глядела на фабрику, где работал Тан-Тан. Закрыто, плотно, как двустворчатая ракушка.
Она еще ни разу не видела, чтобы фабрика игрушек на Дукуйайе — эта торчащая над землей зеленая бегемотоподобная туша — была закрыта или не работала. Ей ужасно захотелось изо всех сил заорать: «Придержите соба-а-а-а-а-ку!» — так орали старики-торговцы ювелирными украшениями, бродившие от дома к дому и стучавшие в калитки, которые боялись, что на их стук выбегут дворовые псы, заходясь возбужденным лаем.
Губернатор Интиасар и Лео Брентенинтон годами красили свои фабрики белой, синей, даже розовой краской, пока не появилось это зеленое чудовище, призванное слиться с лесистыми горами острова. Но в какой бы цвет ни красили фабричные здания, ничего не помогало: фабрики все равно торчали над горизонтом, привлекая внимание школьников, работяг и рыбаков. Когда она была маленькой, на острове располагалась только одна игрушечная фабрика, занимавшая небольшое здание у пляжа Карнейдж, и управляли ею Лео с женой. По утрам дважды в неделю игрушки выставляли на переносных стеллажах к радости всех детишек Попишо.
Вытянув шею, она пыталась заглянуть в слепые окна. Когда-то это был оживленный жилой район, симпатичное место, где во дворах гомонили отцы семейств, домохозяйки и детвора. Но когда здесь открыли фабрику, большинство жителей съехало. Поговаривали, что они получили от правительства откупные.
По обеим сторонам дороги до сих пор стояли, поскрипывая на ветру, заброшенные дома, где шуршали мыши и торчали сорняки, как волосы в ноздрях. И какими же тихими и пустынными казались здешние улочки на фоне закрытой фабрики! Если бы она подумала хорошенько, то догадалась бы, что по случаю торжеств в день свадьбы дочери Интиасара фабрику закроют, как и вообще все заведения в городе, хотя утром она могла бы и засомневаться, увидев, как Тан-Тан деловито забросил за плечо рабочую сумку. С его стороны это был хитроумный обман. Раньше она никогда сюда не приходила. Да и он никогда ее не обманывал.