Ама Тете обычно пожимала плечами и говорила, что мужчина, когда садится, раздвигает ноги, потому как там ему кое-что мешает. И как мужчины стеснялись признаться, что им больно, если они случайно зажимали тестикулы. Они с Тан-Таном были не в лучшей форме. Но обрюхатить другую женщину и этим гордиться, — как такое может быть? Нет, он ответственный мужчина, который умеет не распускать свои сокровища, он бы с ней так не поступил. Он же своими руками смастерил зеркала для их спальни. «Это чтобы ты любовалась собой, красотулечка моя!» — вот что он тогда сказал, прижавшись к ее шее.
Она стояла в смущении. И что ей теперь делать? Вернуться домой, сесть за кухонный стол и ждать… чего? Новой лжи? Как покорная женушка? Она не знала, где он сейчас и как долго будет отсутствовать.
«Если мужчине нужна кухарка, пусть…»
За окном стояла женщина и красила.
Анис присмотрелась к ней. Женщине с виду было лет тридцать с небольшим, босая, в коричневой мужской рубахе с открытым воротом, доходившей до голых сияющих бедер. Она была так поглощена работой — окунала большую кисть в банку с краской и что-то писала на стене здания, — что даже не заметила наблюдавшую за ней Анис.
Завьер Редчуз, вот кто это сказал! Стоял и улыбался ей во весь рот. Господин радетель. Смотри-ка, сколько времени прошло, а она все еще помнила слова того долговязого парня.
Она бы позволила мыслям о том парне подольше ее отвлечь, если бы краска на кисти, которую держала в руке женщина, не была такой ярко-оранжевой и если бы ее набедренный обруч — даже издали — не выглядел столь изысканным и дорогим украшением. Неужели это золотая вставка в причудливом орнаменте?
Было бы здорово узнать побольше об Оранжевом художнике, который на самом деле оказался Оранжевой художницей с золотым набедренным обручем.
Романза бежал рысцой по многоцветным зарослям, потом через иссохшую равнину. Мимо мелькали листья: желтые, голубые, оранжевые, красные, с серебристой изнанкой — он замечал каждый листок. Горечь вчерашнего вечера рассеялась, сменившись шумной суетой нового дня.
Очередная возможность для нелживых поступков, а значит, трудностей. Для моментов честности и риска. Для сопереживаний. Когда люди не могли громко высказать то, что у них глубоко внутри — а многие и не смогли, — он всегда искал проявления истинных чувств. Мужчина, согнувшись в три погибели, плетет из тростника стул. Ребенок напевает себе под нос. Животные сосут материнское вымя, испражняются, чистятся. Или кто-то плетет кружева или бренчит на гитаре. Утренний поцелуй на крыльце в знак извинения. Даже рукоприкладство.