«Срубленное древо жизни». Судьба Николая Чернышевского (Кантор) - страница 345
Стоит вспомнить преждевременную панихиду в 1880 г. в Нью-Йорке, вызов русским властям. Даже и реальная панихида в Москве вызвала смущение властей. Как писал Маклаков: «Панихида не была борьбой с властью. Но власть этого и не понимала и не умела использовать»[451].
Жена пережила Николая Гавриловича на 30 лет. Он умер не молодым, но сохранившим полноту сил и разума. Последние годы Ольга Сократовна жила безвыездно в Саратове. Однажды приехавший сюда М.Н. Чернышевский застал ее сидящей во флигеле в полном одиночестве и крайней запущенности. Ему удалось устроить ее в хроническое отделение городской больницы, где она и умерла на 86 году жизни – 11 июля 1918 г., в день своих именин. Как человека религиозного, её похоронили с соблюдением всех церковных обрядов неподалеку от могилы мужа. Все заботы и расходы приняли на себя городские власти. «По смерти мужа, – писала газета, – Ольга Сократовна целых тридцать лет буквально влачила жалкое существование, ухудшавшееся с каждым годом и прекратившееся только теперь сильно запоздавшей смертью».
Но до самых последних минут её жизни окружавшие «уважали в ней жену великого писателя».
Ольга Сократовна Чернышевская
А потом пришла другая власть, но об этом поговорим в эпилоге.
Вместо часовенки, которую одобрили родственники, поставили что-то вроде монумента для вождя народов.
На фоне монумента – праправнук писателя Павел Васильевич Чернышевский, японский исследователь Оя Оно и Владимир Карлович Кантор, автор этой книги
Эпилог
Что же случилось после смерти?
Последние лет сто, после победы большевиков, мы переживаем странное отношение к Чернышевскому. Казалось бы, после двадцати лет каторги, губительного Вилюйска, жизни впроголодь, страданий гениального человека, лишенного всякой возможности реализовать свои способности, прожившего почти до смерти как русская Железная маска, можно было бы с благодарностью принять его возвеличение. Его тексты изданы, сохранена его усадьба, превращена в музей, проводятся конференции, издаются сборники. Отчего российская интеллигенция, так преданно любившая Чернышевского, стала считать его врагом свободы и предшественником большевизма? Надо добавить, что эту свою посмертную славу и значение он получил из рук тех, кто уничтожал далее русского интеллигента как тип. Родился новый фантом. Точнее сказать, у фантомного революционера поменяли знаки – минус на плюс. Оказалось, что он провидел приход Ленина и его партии, «перепахал» их. И это убивало понимание Чернышевского у российской свободолюбивой интеллигенции. Фантомность Чернышевского (навязанная ему самодержавием революционность) оказалась выгодна новой власти. Именно носитель Христовой истины и становится в глазах толпы врагом добра, революционером. Фантом не умирает, просто принимает другой знак, меняется минус на плюс.