Вечер в Хартфилде тянулся долго и уныло. Погода наводила еще пущую тоску. Зарядил сильный холодный дождь, и лишь зеленые деревья и кусты, взволнованные ветром, да поздний закат, из-за которого еще долго было видно безрадостный вид из окна, напоминали о том, что на дворе июль.
На мистера Вудхауса непогода действовала дурно, и лишь неутомимое внимание дочери, стоившее ей небывалых усилий, могло хоть немного его приободрить. Эмме вспомнился их первый одинокий вечер в день свадьбы миссис Уэстон. Тогда к ним, вскоре после чая, пришел мистер Найтли и разогнал их несносную тоску, но увы! Весьма может статься, что совсем скоро этим визитам – прекрасным свидетельствам хартфилдского очарования – придет конец. В тот раз ее опасения о будущем не оправдались: она рисовала себе картины их с батюшкой одиноких зимних вечеров, а на деле ни один друг их не покинул и ни одно удовольствие не прошло мимо. В этот же раз, она боялась, дурные предчувствия окажутся правдой. Эмма не видела в будущем ни одного проблеска надежды. Если в кругу ее друзей свершатся все ожидаемые перемены, то останется она в опустевшем Хартфилде подбадривать батюшку да сокрушаться по своему разрушенному счастью.
Скоро в Рэндаллсе появится ребенок, создание для миссис Уэстон куда более драгоценное, чем Эмма. Свое время и сердце она полностью посвятит ему. Хартфилд утратит ее общество, как, вероятно, и общество ее мужа. Фрэнк Черчилль больше приезжать не станет, а мисс Фэрфакс, судя по всему, вскоре покинет Хайбери ради нового дома. Они поженятся и поселятся либо в Анскоме, либо от него неподалеку. Сколько ужасных потерь! А если к ним добавится еще и Донуэлл, то что же останется от их веселого, разумного общества? Мистер Найтли перестанет коротать у них вечера! Перестанет приходить когда вздумается, словно к себе домой! Как же такое вынести? И если он забудет о них ради Харриет, если он и правда свяжет с ней будущее, найдет в ней все, что ищет: свою избранницу, свою самую дорогую и близкую подругу, свою жену, свое счастье – то как сможет Эмма вынести мысль о том, что все это – ее рук дело?
На этой мысли она невольно вздрагивала, глубоко вздыхала или принималась расхаживать по комнате. Одно только ее успокаивало и утешало: она твердо решила не повторять прежних ошибок и надеялась, что стала теперь разумнее, что лучше узнала саму себя и что, сколь скучными и унылыми ни оказались бы все предстоящие зимы, они оставят ей после себя гораздо меньше сожалений.
На следующее утро погода стояла по-прежнему скверная, а в Хартфилде царило все то же одиночество и уныние, но после полудня небо прояснилось, ветер переменился и разогнал тучи, вышло солнце – словом, снова вернулось лето. Эмма от сей перемены оживилась и захотела как можно скорее выйти на улицу. Благоухающая природа являла собой восхитительное зрелище – ласковая, теплая и живописная после дождя, она манила Эмму, мечтавшую о душевном спокойствии. После обеда к ее батюшке зашел на часок мистер Перри, и она немедленно поспешила в сад… После нескольких кругов по аллее дух ее воспрянул, а мысли прояснились, как вдруг она увидела, что из дома выходит мистер Найтли и направляется к ней. Эмма и не знала, что он уже вернулся из Лондона. Только минуту назад она как раз думала о нем и не сомневалась, что их все еще разделяют шестнадцать миль. Кое-как она собралась с мыслями. Ей необходимо казаться собранной и спокойной. Мистер Найтли подошел, они поздоровались, но оба говорили тихо и держались скованно. Эмма спросила, как поживают их родные – он отвечал, что хорошо. А когда он от них уехал? Только этим утром. Должно быть, в пути он промок? Да… Оказалось, он тоже хочет прогуляться. Он только что заглянул в гостиную, убедился, что никому там не нужен, и решил, что лучше выйти на улицу. Эмме показалось, что выглядел и говорил мужчина подавленно, а ее страхи тут же подсказали причину: вероятно, он сообщил о своих намерениях брату и огорчился из-за того, как тот их принял.