Обогнув ограждение аэродрома вдоль береговой линии, я выехал к воротам с надписью: «Пляж Палм-хиллс, входной билет – 1,5 талера. Прокат лодок и пляжных принадлежностей».
Я мысленно присвистнул и припарковался сбоку. Естественно, у ворот уже никого не было, и я, не заплатив те самые полтора, прошел на территорию.
По правую руку возвышалась громадина Пика Анехиты.
Как ни странно, тут не было пусто, вдоль берега стояли белые беседки, местами горели костры для барбекю, и слышались редкие голоса и смех, перемежаемые звуком гитарных струн. Я даже услышал хриплый шлягер Деллы Люкс, явно звучащий из патефона.
Стараясь не привлекать к себе внимания, я, укрываясь в тени, аккуратно пошел по пляжу, вглядываясь в лица людей, скудно освещенных пламенем костров и артефактными фонарями.
В какой-то момент меня заинтересовала пустая беседка, в которой горел свет.
Подойдя ближе, я заметил, что вход в нее преграждает натянутая веревка с табличкой: «Зарезервировано».
Естественное любопытство заставило меня заглянуть через бортик, и я увидел на лавочке такой же листок, вырванный из блокнота для рисования.
Я протянул руку и взял его. На обратной стороне была надпись уже знакомым почерком:
«Жду вас в театре «Скорпио». Там очень интересная программа».
Я снова тяжело вздохнул, как и в предыдущий раз. Анджела начинала меня немного раздражать своими детскими играми.
– Ник! Мне щекотно! – раздался резкий женский визг из кустов.
Я поспешил ретироваться.
В темноте ночи фары «шермана» выхватили дорожный пикет полицейских.
Я прижался к обочине и спросил, как проехать к театру «Скорпио».
Полицейский, больше похожий на облако, с колышущимся пузом на вечернем ветру, пояснил, что это тут недалеко: в конце Пайн-Гарден.
На темном и без того ночном небе стали появляться черные пятна туч, с Беличьей горы поднимался ветер. Не хватало еще попасть под дождь.
Свернув по указателю с шоссе, я выехал на круглую площадку, освещенную огнями, словно наша площадь Согласия. Было ощущение, что в ночной пустоте висит яркая тарелка, точнее цилиндр, обсаженный по периметру кипарисами и квадратными кустами.
Над парадным входом висела яркая, сияющая красным неоном с бегущими огоньками надпись: «Театр Скорпио».
На парковке стояли такие авто, что мой «шерман» выглядел как тот трактор Перкенсонов.
Но меня это не сильно смутило: напротив, я подъехал к парадному входу в круглое здание, построенное из ноздреватого серого туфа, украшенного вычурной резьбой, и небрежно бросил ключи парковщику.
Уже в фойе я услышал, как играет оркестр, причем джазовый, что меня несколько расслабило. Мелодия была, кажется, Пинка Вествуда «Фруктовое мороженое».