Все же Техас — страшное место. Недобрый край.
Но я по-прежнему здесь, дышу его воздухом, наблюдаю за кафе (чтобы его отыскать, мне пришлось обойти пол города) и гадаю: а та ли это гостиница? И если так, неужели все это стоит кровопролитий и несчастий? А может, и гибели храбрейшего из людей?
Я внимательно слежу за темнокожей девушкой, которая выносит в стеклянном кувшине лимонад и наливает его двум белым дамам в летних шляпках. Вижу, как смуглый юноша несет тарелку, а мальчишка с тряпкой в руках вытирает с пола пятно. Похожи ли они на меня? Узнаю ли я свою родню спустя столько лет?
Я помню имена, помню, где мы расстались, помню, кто их забрал. А лица? Глаза? Голоса?
Но я продолжаю смотреть.
«Глупая», — снова и снова корю я себя, понимая, что ирландский конокрад скорее всего выдумал всю эту историю. «В гостинице для путешественников и ресторане у дороги в Остин, неподалеку от ручья Уоллер-Крик. Три синих бусины на веревочке. Висели на шее у маленькой белой девочки», — да тут, наверное, ни слова правды нет.
Я отхожу от кафе, но недалеко — только чтобы удостовериться, что рядом есть ручей. «Вот же он!» — думаю я, но все-таки спрашиваю у старика, что ведет ребенка за руку.
— Скажите, это ручей Уоллер-Крик?
— Вроде так, — подтверждает он и продолжает путь.
Я снова возвращаюсь к кафе, обхожу большое облицованное известняком здание, высокое и узкое, с большим количеством комнат, в которых путники могут остановиться на ночь. Привстав на цыпочки, я заглядываю в раскрытые окна, присматриваюсь к другим темнокожим работникам. Но среди них нет ни одного знакомого лица.
И тут я замечаю за гостиницей у колодца маленькую белую девчушку. Она худенькая, невысокая, бойкая. На вид ей лет восемь, может, десять, а волосы у нее густые и длинные — это первое, что приковывает внимание. Они ниспадают из-под желтого платка на спину красновато-каштановыми волнами. И все же она сильная: сама тащит тяжелое ведро, держа его обеими руками, замочив водой ногу и передник, повязанный поверх серого платья.
Надо бы у нее спросить, не знает ли она тут кого по фамилии Госсетт? Или, может, знала до того, как рабовладение отменили? Не видела ли людей с синими бусинами, такими же, как у меня? Цветную женщину? Девочку? Мальчика?
Я подцепляю пальцами бусы и иду девочке навстречу, тщательно обдумывая слова, чтобы ее не спугнуть. Но когда она останавливается и окидывает меня взглядом, ее серые глаза на точеном, словно фарфоровом личике изумленно округляются, а я теряю дар речи. На шее у нее — на красной ленточке — висят три синие бусины.