За ними появляется новичок в Церкви, Андрей Шестакофф, и еще один персонаж из хроники, делая эту встречу криминальных элементов окончательно похожей на фрик-тусовку, — сестра Нирмана. Она же монахиня, она же взыскательница церковных долгов, коллектор-мясник с богатой историей отсидок. В монашеском прикиде и с покрытой головой она выглядит так, будто Иисус — ее лучший друг, однако Кирихара видел фотки из тюремного досье, его не проведешь.
За двадцать шесть лет своей жизни Кирихара не особо привык сталкиваться с людьми выше себя. В Шестакоффе — под два метра роста и под сотню поводов, чтобы выставить его тут же, хотя он только что зашел. Можно начать с:
— О, тут так отстойно! — жизнерадостно говорит он с жутким акцентом.
Эйс хмурится. Неуважение, Кирихара согласен, неуважение.
— Андрей, замолчи и не отсвечивай! — командует Салим.
— Добрый вечер, — Бирч максимально невозмутима и даже вежлива, и за это ей стоит отдать должное.
— Рассаживайтесь, — одновременно с ней говорит Арройо, кивая в сторону вынесенного в гостиную кухонного стола. Там бы они точно не смогли развернуться, даже если бы Шестакоффа оставили охранять машины на улице, а Диего Боргеса поставили бы выглядывать из дверного проема.
Салим слегка вытягивает правую руку, останавливая Нирману, и кивает на угол у окна.
— Значит, ты тут главная, — констатирует он, неторопливо усаживаясь за стол, не сводя взгляда с Бирч.
— Да, — тон у той сдержанный и прохладный. — Старший агент Бирч. Я руковожу операцией.
Салим демонстративно выкладывает пистолет на стол. Прямо себе под руку. А потом откидывается на спинку и вздыхает:
— Ладно, мисс-я-руковожу-операцией. Ладно. — Он все еще хмур, но не настолько, чтобы вызывать беспокойство. — Давайте разговаривать.
Но «разговаривать» — на самом деле не лучший глагол, который можно было подобрать для этой мизансцены. Тут бы подошло что-нибудь более… трагическое. Например, «пытаться воздержаться от нервных срывов в первые же секунды».
Или «считать до десяти, чтобы никого не убить».
— Мы принесли карту! — Боргес торжественно трясет сложенным в несколько раз листом потертой бумаги, придвигаясь к столу.
Николасу приходится поднять ноутбук, потому что Боргесу припекает тут же ее расстелить, и вид у него растерянный.
— Не комментируйте, пусть делает что хочет, — закатывает глаза Салим. — Андрей, прекрати трогать чужие вещи!
Кирихара вежливый. Кирихара не спрашивает, почему Салим почти насильно сажает Шестакоффа рядом с собой и запрещает ему вставать со стула.
— Что у тебя с лицом, красавчик? — Рид подходит вплотную, словно собирается положить руки Кирихаре на плечи, но тот вовремя встает и задвигает табурет под стол, отворачиваясь.