– Парни, а где тут у вас администрация? – решил вступить в диалог Шура.
И в это время у меня пиликнула рация, и я ответил Цитадели, сообщая наше местоположение. Мальчишки отпрянули, и двое с возгласами что-то типа «магикус!» спешно растворились во дворах.
– А что я спросил-то? – обиженно произнес Шура. – Слышал, что кричали? Похоже, приняли нас не за тех.
«Больно уж слово на слух знакомое», – подумал я. Оставшийся пацан посмотрел на нас как-то загадочно и, махнув рукой, предложил двигаться за ним. Так мы дошли до окраины деревни. И увидели небольшой домик, а рядом сарай с трубой, в котором сразу по звукам опознали кузницу. Наш провожатый забежал внутрь и пропал там. Звуки молота стихли – из сарая за нами явно наблюдали. Спустя несколько минут на порог вышел мужчина в кожаном фартуке. Был он небогатырского роста, жилистый, на вид лет пятьдесят. За головой торчала рукоятка сабли или большого ножа, подвешенного за спину в ножнах, в руках он держал взведенный арбалет. Его взгляд скользил по нам цепко и был очень настороженным. Да и сам «кузнец» напоминал зверя, готового к прыжку.
Это не укрылось от Шуры, и он начал смещаться от меня в сторону, поднимая ППС. Пытаясь разрядить обстановку, я завел разговор.
– Здравствуйте, мы тут мимо проходили, а пацан этот к вам привел. Это колхоз «Заветы Ильича»? А не подскажете, как до города добраться? – быстро начал я нести чушь.
В глазах мужчины проступило сначала удивление, а потом замешательство, и он слегка расслабился.
– Не балуй, – ответил он, кивая Шуре. – И откуда вы такие расписные тут нарисовались? – обронил он, видимо имея в виду расцветку наших камуфляжей. И опустил арбалет.
Сказано все было на великом и могучем, вполне себе без акцента. Ну, уже проще, хоть объясниться сможем. Я закинул автомат за плечо, Шура убрал «стечкина» в кобуру.
– Пригласи в дом, хозяин, негоже гостей на пороге держать, – примирительно произнес Шура.
– Гости они разные случаются, – медленно ответил мужчина и, повернувшись спиной, махнул нам, приглашая за собой.
Его звали Виктор Михайлович, и в своей прошлой жизни он был вором, а по воровской профессии – медвежатником. Имел несколько продолжительных ходок на зону, еще с молодости. А еще был в авторитете. На последней отсидке держал зону под собой. Именно поэтому в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году не попал под всеобщую амнистию. Администрация лагеря решила, что так всем будет спокойнее. Михалыч обиделся и решил соскочить самостоятельно. Выбрал момент, напарника – и рванул ночью в проливной дождь на волю. Дальше не срослось, шумнули они на выходе, и погоня шла по пятам. Последнее, что он помнил на Земле, – это вспышка молнии, автоматная очередь сзади, предсмертный крик товарища и светлое пятно впереди, куда он и ринулся, получив пулю в плечо. Вывалился на зеленый луг, в ясный день, из мокрой ночной тайги… Погони не было. Затем вышел к деревне, местные пожалели его, приютили и выходили.