Понятие «контрреволюционный элемент» тогда трактовалось невероятно широко. Вообще, в Советском Союзе клеймо КР могли налепить на кого угодно. Именно по этой причине такой популярной у судей стала пресловутая 58-я статья. По ней каждого второго человека по реалиям той эпохи можно было в чем-то обвинить.
Я уже рассказывал, что эти комиссии могли определять наказание в пределах прав, которые им предоставляло особое совещание при НКВД СССР, но при этом должны были выносить свое решение на утверждение особого совещания. Так продолжалось вплоть до мая 1935 года, когда были созданы тройки при главных управлениях рабоче-крестьянской милиции в республиках, краях и областях. Именно в мае 35-го года последовал специальный оперативный приказ НКВД СССР (для самых любознательных его номер Э 00195), и теперь уже милицейские тройки имели полное право проводить особые совещания в отношении деклассированных и уголовных элементов.
Почему 1935-й год? Ответ чрезвычайно простой. В декабре 34-го года был убит Киров. По этой причине карательная политика советского государства, без того весьма и весьма жесткая, еще сильнее ужесточилась. Логичным следствием стало появление таких вот милицейских троек.
Хотя в том же 1935 году Генеральный прокурор СССР заявил, что нужно добиться усиления прокурорского надзора за действиями органов государственной безопасности. До этого чекисты, в общем, на прокуратуру смотрели сквозь пальцы. Была специальная инструкция ОГПУ, согласно которой можно проводить аресты без предварительного согласования с прокурорским надзором по ряду дел. Этот ряд включал в себя теракты, взрывы, поджоги, шпионаж, перебежчиков, политический бандитизм, крупные антипартийные группировки и банды контрреволюционеров. Нет, в принципе, прокуратура против такого положения дел не возражала, хотят товарищи чекисты этим заниматься – ради бога! Давайте только сохраним хотя бы какую-то видимость социалистической законности.
Что для этого придумали? Чтобы в течение 10–14 дней после проведенных следственных мероприятий чекисты все-таки брали санкцию прокуратуры. Логика понятна, за эти 10–14 дней следствие, как правило, уже заканчивалось. Если человека признавали виновным, то брали задним числом санкцию прокуратуры. Дальше он отправлялся, соответственно, в распоряжение троек, где вердикт выносился весьма и весьма оперативно, опять же говорю, вплоть до расстрела.
По формальному признаку прокуратура за все эти безобразия, как станут говорить во времена Хрущева, ответственности не несла. За все отвечали сами чекисты. Они сформировали тройки, они провели аресты, следственные мероприятия, опросили свидетелей, провели допросы, очные ставки, подобрали полностью доказательную базу, они же довели дело до суда. Такая схема взаимодействия между прокуратурой и чекистами сложилась не в 30-х годах, гораздо раньше. С самых первых дней советской власти ВЧК ставила себя выше всяких там наркомюстов. Да, Ленин указывал на необходимость создания рабоче-крестьянского уголовного кодекса, многократно советовался с наркомюстом, с прокуратурой, но, в принципе, позиции чекистов были незыблемы. Партийная гвардия всегда стоит на страже революции, и все, что она делает, идет на пользу мировому пролетариату. Это догма, с ней даже никто не спорил.