Стреляли, для справки, вовсе не в подвалах Лубянки. Дело все в том, что там рядом был коммерческий ресторан, хлопки выстрелов отбивали бы у москвичей охоту ужинать или обедать. Для этой цели использовали чердак в том же самом здании. Конвейерная работа, в основном стреляли в затылок. Все эти разговоры демократической печати, что ставили трех людей висок к виску и одним патроном убивали трех – ерунда, перестроечная мифология, такого физически не могло быть. Был обычный выстрел в затылок. Дальше вывозили на какое-то кладбище, их, как правило, не хватало. Тогда и открылся Бутовский полигон, а то совсем не оставалось места, где хоронить. Могилы невостребованных прахов номер 2 и 3 – это как раз итоги 1937–38 гг.
Какой был повод к расстрелам? Я уже упоминал, что партия образца 46-го года, прошедшая ВОВ, и партия образца 20-х – 30-х годов – это разные партии. После революции партия была, мягко говоря, не однородной, потому что складывалась из множества дореволюционных организаций. Кого только не было – бывшие левые и правые эсеры, меньшевики, бундовцы, анархисты и так далее. В партии далеко не все любили товарища Сталина, многие не одобряли его методы политического руководства страной. Многие привыкли к внутрипартийным дискуссиям и не собирались менять своих привычек. Дискутировать с ними товарищ Сталин посчитали излишним, решил, что проще их зачистить.
По идее, зачистка могла начаться еще раньше. Например, в 35-м году после печально знаменитого дела «Клубок», оно же «Кремлевское дело», о котором у нас сегодня принципиально не хотят говорить. Одним вообще ничего о нем не известно, другие вообще опровергают, что оно было.
Если кто-то не в курсе, первые 20 лет советской власти Кремль охраняли не чекисты, этим занимался Народный комиссариат обороны. Почему? Так сложилось. Еще с тех пор, как Троцкий был главным стражем революции. Однажды на построении московского гарнизона то ли с дуру, то ли спьяну, то ли по злому умыслу (потом следствие так и не пришло к каким-то определенным выводам) были оглашены маршруты въезда и выезда, места парковки автомобилей и пути заходов в подъезды всех деятелей Политбюро ВКП(б). Когда об этом стало случайно известно в результате допроса одной из телефонисток, в НКВД поняли, что дело пахнет керосином, это, в общем, не шутки. Допрашивал телефонистку не кто-нибудь, а Яков Агранов, на тот момент заместитель наркома внутренних дел. Он очень быстро понял, что все, сливайте воду – приплыли! Надо звонить в Кремль и объяснять, что ситуация, в общем, нехорошая.