Летом, покончив с домашними делами, Али всегда отправлялся с друзьями на пляж. Надевал футболку, натягивал шорты поверх плавок, утаскивал из кухни холодный börek[4] и стремглав бросался к двери, надеясь, что сестра за ним не поспеет.
— И сестру с собой возьми. — Мать словно обладала особым чутьем: в любое время суток точно могла сказать, где находятся ее дети. — Ханифе, ступай с братом.
Это означало, что Али придется подождать, пока сестра соберет сумку.
— Не нужна она тебе, — убеждал он.
— А вот посмотрим.
Али мысленно клялся, что на этот раз ничего у сестры просить не станет. Ведь если бы сумки у нее не было, убеждал он себя, пока они пробирались по ведущей к дюнам горной тропинке, ему из нее ничего бы и не понадобилось. Но уже давая себе эти обещания, он знал, что проиграет. Сестра была права: к вечеру что-нибудь из лежащего в сумке поманит его, и он не выдержит.
Солнце стояло в зените, дети спешили по каменистой тропке к берегу моря. Али цеплялся пальцами босых ног за края особо гладких булыжников и пригибался к самой траве. Знал, что там, где стрекочут цикады, на змей не напорешься. Когда камни под ногами сменялись песком, Ханифе сбрасывала обувь. Происходило это каждый раз в новом месте. Али подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда же она, наконец, решит, что песка в кожаных сандалиях стало слишком много, остановится и начнет разуваться. Он вообще не понимал, чего ради идти на пляж в туфлях, но спорить с сестрой на эту тему было бесполезно — это только еще больше оттягивало выход из дома. Если он убегал, не дождавшись Ханифе, она потом жаловалась отцу, и Али ждали неприятности. И то, что они были одного возраста — сестра даже на пять минут старше, — не имело никакого значения, все равно он обязан был ее ждать.
— Да хватит скакать, Али. Ступай, не жди меня.
Али не смог бы объяснить, почему ему так трудно стоять спокойно. Задумываясь о своих ощущениях, он мог сказать лишь, что в такие моменты все у него внутри начинает дрожать и ему срочно нужно рвануть куда-нибудь, чтобы не взорваться. Учительница в школе как-то обвязала ему ноги шарфом, чтобы он не ерзал на уроке.
— Это просто знак, символ, — объяснила она матери, когда та пришла ругаться. — Чтобы он не забывал.
Али до сих пор считал, что символы бывают лишь письменные, вроде иероглифов. Учительница могла бы нарисовать ему шарф — он был бы не против. Впрочем, мама в любом случае считала, что она не права. Али пытался ее расспросить, но она в ответ бросила только, что он для этого класса слишком умный. Однако Али все равно понял, что она имела в виду. Истинный смысл ее слов следовало читать между строк, как всегда со взрослыми.