Позавчера выступал на университетском активе. "Бил" "Сталинку" и "Чырвонку" за то, что мало интересных материалов, почти не пишут о студентах: "Если был бы я поэтом, я бы так сказал об этом: пожелаем газетам мы самую малость - чтобы в них о студентах побольше писалось…"
15 октября. Накупил кучу конвертов. Буду рассылать стихи в редакции. "Хочешь, как Мартин Иден?" - спросил Миша Мушинский, с которым часто говорим о литературе… Да, вот хочу и буду рассылать: в "Литгазету", в "Смену", в "Советскую Отчизну".
28 октября. С 11 по 20 октября были "на картошке" в деревне Шебуны… Шли дожди. Холодина. Особенно по вечерам, когда мы, уставшие, жгли костры, пекли картошку, пели до хрипоты песни… Тепло мне было, когда накрывшись одной шинелью (дала мне в колхоз свою фронтовую Нина), сидели у костра с Л. или я набрасывал ей на плечи, а сам сидел в пиджачке…
29 октября. А вот и первый ответ из журналов и газет. "Смена": использовать не могут, "пожар - бедствие, несчастие, зачем же с ним сравнивать весеннее цветение", "можно найти и более подходящее сравнение"… Да, да, можно найти - пусть поищут…
5 ноября. Был на днях на вечере в пединституте. Чествовали Якуба Коласа - ему 70. От имени молодых выступал Нил Гилевич… Вчера на большом филфаковском вечере читал "Чтоб сиял…" и "Студенческую комнату". Из "Сталинки" и "Комсомолки" - "зверские" ответы… А девочки: Ирка - "диверсантка" и Жанка - "марсианка"…
2 декабря. Смотрел док. фильм о Левитане. Прочел "Чехов и Левитан". И весь вечер писал о нем до головной боли… Перечитал, чуть подправил, еще бы надо - и сила! Десять строф, из них пять - сегодняшние. Из старых кое-какие строки выбросил…
3 декабря. Опять "Левитан". Строфы улетают и прилетают. Сейчас одиннадцать. Есть сильный костяк. Переделываю. Выбрасываю, и пишу новые строки… Выступал в типографии "Красный печатник", приняли хорошо.
5 декабря. Вчера - на университетском вечере, посвященном Дню Сталинской Конституции, я прочел "Здравствуй, молодость!", а потом объявил: "Стихи о художнике Левитане". И тут же бросил в аудиторию, которая, как всегда, меня тепло и дружественно встретила и ждала совсем другого чего-то, я бросил в тишину два эпиграфа: "Царская Россия была тюрьмой народов" - Ленин и "Граждане СССР, независимо от расы и национальности имеют право на…" (я перечислил на что имеют право) - и назвал источник: Сталинская Конституция, статья 123… Падали в аудиторию мои раскаленные строки. Как она воспринимала их? Понимала ли, на что я иду, читая такие стихи? Да и понимал ли я сам? В том месте, где я говорил о дружбе Левитана и Чехова, была строка, которую надо срочно переделать: "Уехать бы на зиму в Крым". Аудитория вдруг оживилась: кому не хотелось бы в этот снежный декабрьский вечер кануна праздника очутиться в Крыму. Но после этого я, возвышая голос, прочел: "Их дружба нужна не двоим - России нужна эта дружба…" Аудитория стала затихать, что-то уловив или предчувствуя. И совсем умолкла, когда я прочитал: "Жандармы следят. Подлежит осмотру мельчайший набросок. Презрительной кличкою "жид" его именуют в доносах. Вчера предложили ему покинуть Москву, как еврею. А завтра предложат тюрьму, а может, веревку на шею. Царю нету дела, что Русь святынею он почитает…" После стихов раздались недружные хлопки, а я выбежал из аудитории. Кто-то, стоявший за дверью, обронил: "Зря ты на празднике такие стихи читал"… А Володя Недведский в общежитии у окна по-товарищески советовал о "таком" не писать, быть, "как Маршак", не выражая свою национальность, просто оставаться лириком…