Так я размышлял, лёжа в своём углу, как можно дальше от Дрогана, в ожидании момента, когда он закроет глаза, чтобы иметь возможность тоже это сделать. Если я засну, а он спать не будет, это неминуемо кончится тем, что, проснувшись, я увижу его прямо над собой с оскаленными зубами, пеной на морде и бешеными глазами, как у загнанного зверя. Почему так? Это же я загнан в угол, а не он. Наконец его глаза закрылись. Я ещё сколько-то времени подержал свои открытыми, но, должно быть, не очень долго. Следующим, что я почувствовал, было дыхание Дрогана на моей морде.
Я стремительно открыл глаза, моё сердце тоже вмиг проснулось, если так можно сказать, и заколотилось как бешеное. Я отпрянул, врезавшись в стену прямо позади меня. Прежде каждый раз, когда это случалось – когда я просыпался в таком ужасном положении, – Дроган, постояв недолго, просто поворачивался и уходил в свой угол так, будто это была забавная игра, которая ему внезапно наскучила. Но теперь всё было иначе: без всякого предупреждения он молниеносным движением перевернул меня на спину и снова схватил за горло. Я извивался и отбивался, но безрезультатно. Зубы Дрогана постепенно сжимались – медленно, будто ему было некуда спешить, – но оттого не менее больно.
Вдруг в коридоре послышались какие-то звуки. Кажется, это человеческие шаги и голоса. Острые уши Дрогана встали торчком. Он выпустил меня и попятился. Когда у решётки появились двое мужчин, Дроган уже как ни в чём не бывало лежал у себя в углу.
Я знал их обоих: это мистер Маховлиц и шериф Ханцингер. В руках у Маховлица был букет цветов. Оба они посмотрели на меня.
– До чего ж мерзкий олух, – сказал шериф.
– На вкус и цвет товарищей нет, – хмыкнул Маховлиц.
– Никогда не понимал этого выражения, – пожал плечами шериф.
В этом я был, пожалуй, согласен с шерифом. Но только в этом, а не насчёт мерзкого олуха. Хармони всегда говорила, что я самый очаровательный пёс в мире. И я очень доверяю Хармони, а вот шерифу – совсем ни капельки.
– Это не важно, – ответил меж тем мистер Маховлиц. – Важно исправить случившееся.
– Что тут исправлять? – воскликнул шериф. – Мы изъяли агрессивную собаку, дело закрыто.
Маховлиц развернулся и посмотрел ему прямо в глаза:
– Ханцингер, каким мы хотим видеть этот город?
– Уж точно – не полным бешеных животных, – буркнул шериф, косясь в мою сторону.
Надеялся ли он, что я поддержу его? Я готов поддержать, целиком и полностью. Город, полный бешеных животных, – это мой самый страшный кошмар.
– Что-то случилось, Ханцингер? – спросил Маховлиц. – На тебя давят?