— Представь себе, они сказали, что я слишком сформировавшаяся личность!
— По-моему, это комплимент. — Одной рукой ты держал за стебель огромный цветок, другой прикладывал к нему сосущую щель пылесоса, чтобы снять желтую пыльцу.
— Значит, на будущий год можно и не пытаться поступить в институт в каком-нибудь другом городе. Там скажут то же самое. К тому же там нам будет негде жить и нечего есть. Или люди везде обращаются с отходами одинаково небрежно?
Я отыскала по «Тайнам», сколько килограммов навоза в год производит председательница приемной комиссии. Хотела бы я посмотреть, как бы у нее вытянулась физиономия, если бы асфальт и гигантские канализационные трубы в земле вдруг стали стеклянными и она увидела бы их содержимое, включая и ее собственный ежедневный вклад; стала ли бы она тогда разгуливать поверху с таким важным видом?
— Вот бы это стекло пропускало еще и запахи, — фантазировала я вслух, — пусть в нем будут маленькие незаметные дырочки. Мадам небось умерла бы на месте.
— Да и ты недалеко от нее ушла, тоже считаешь, что твои собственные природные запахи — вонь.
Я согласилась с тобой.
— С тех пор как мы тут поселились, я читаю на унитазе библиотечную книгу точно так же, как собачник смотрит в другую сторону, пока его любимец справляет нужду. Знаешь ли ты, что я почти каждый день душусь из пробных флаконов в парфюмерных отделах разных универмагов? И когда потом, в течение дня, нюхаю свое надушенное запястье, то опять начинаю себя любить.
Более того, весь город стал для меня наркотиком, помогающим не думать о том, что на свете существует природа. Я хотела забыть о росте, цветении и умирании. Я хотела никогда больше не вспоминать о том, как боролась с сорняками в моем заповеднике для тли, после чего на месте старых сорняков вырастали новые, еще более пышные. Теперь мне нечего было бояться этих мощных эгоистичных сил, этого зеленого буйства, вырывающегося из-под земли и удушающего все крутом, этого гниения и погибания. В городе цвета были куда более неизменными, чем в деревне, где даже вечнозеленые растения постоянно варьировали свою яркость. И формы тоже оставались здесь постоянными, дома были построены из неподвижных камней, они не меняли просто так своих размеров и не отмирали, чтобы после зимнего сна снова удариться в рост. Нет, они стояли себе и стояли, я могла рассчитывать на их стабильность, город был безопасен.
Я открыла окно со стороны улицы и сделала глубокий вдох. Ничего не поделаешь, я люблю выхлопные газы. С первого же дня я заметила, что в городе человек улавливает совсем другие запахи, чем в деревне, поскольку только сильные запахи могут конкурировать с выхлопными газами. Интересно бы найти способ устранить эту конкуренцию, чтобы и скромные, и агрессивные запахи ощущались одновременно, чтобы они сталкивались друг с другом и каждый витал бы лишь в своем собственном, ограниченном пространстве. Они составили бы нежнейшую, улавливаемую только обонянием пластику из кубов воздуха разного размера.