— Да нет же, белочка, — сказала я тебе, когда ты поделился со мной своим открытием, — это приспособление для мойщиков окон. — И тихонько добавила: — Послушай, не стал ли ты у нас чрезмерно чувствительным?
— Наплевать, — ответил ты язвительно.
Ты не считал, что с тобой что-то не так. Ты-то был нормальный, это все остальные — ненормальные. Бесчувственные. Как можно радоваться при виде чужого горя. Ты сказал, что гордишься собой, потому что «только душевнобольные способны смотреть телевизор и не впадать в депрессию».
У тебя не получалось быть хорошим bique-et-bouc'ом. Казалось, из всех щелей так и выныривают двуногие дамы, стремящиеся околдовать тебя и заманить соблазнительной улыбкой в ловушку. Едва ты появлялся на улице, они сразу же шли тебе навстречу; тебя послушать, выходило, что город кишмя кишит неприкаянными женщинами, только и думающими о том, как бы тебе продаться. Они смотрели на тебя с витрин, с журнальных обложек и рекламных щитов в человеческий рост, и, даже если ты сидел дома, ты не мог от них скрыться, потому что они появлялись на экране телевизора или в газетах. Складывалось впечатление, что промышленность может быть рентабельной лишь в том случае, если люди увидят как можно больше молодой кожи, если у клиента возникнет ощущение, что в придачу к каждой покупке ему дадут потрясающую девицу или что покупательница сама станет такой же потрясающей. Особенно в хорошую погоду ты ходил по улицам глядя в землю, лишь тайком бросая взгляды право и влево.
— я должен приложить еще больше усилий, — говорил ты. Вот и получилось, что ты ударился в сторону bique и стал мерить дамскую одежду, которую я шила. Короткая юбка выглядела на тебе очень странно, ты становился похож на шаблонную дамочку, на трансвестита — и, значит, мог бы с тем же успехом оставаться мужчиной. Чтобы быть бесполым существом, надо было ходить в рясе. Я помудрила немного над простыней, и ты попробовал выйти на улицу в широком платье до пят. Реакция окружающих была настолько обидной, что ты снова стал ходить в брюках. Меня же подобные дела совершенно не волновали. В этом городе, где мне не надо было заниматься тяжелой физической работой, моя принадлежность к женскому полу давала уйму преимуществ, а когда мне хотелось, мы менялись ролями. Для меня игра состояла в том, чтобы с легкостью менять видимость моего пола, в то время как ты готов был отрезать себе яйца.
После неудачи с рясой ты попросил меня сшить для тебя повязку на правый глаз. Я не стала возражать, потому что уже раньше заметила, что левый глаз стал у тебя чуть меньше. Веко ослабло, и глаз принял тусклое и усталое выражение, хотя правый глаз все еще смотрел на мир бодро. Я соорудила для тебя черную повязку. На какое-то время это помогло, после того, как твой здоровый глаз пробыл несколько часов закрытым, грустный глаз вновь обрел былую ясность. Но успех оказался временным, через несколько дней снова пришлось надеть повязку, и в конце концов уже у обоих глаз кожа грустно обвисла вниз.