— Может быть, ты сделаешь для меня вторую повязку?
Я отказалась.
После этого все покатилось очень быстро. Однажды я воодушевленная, вернулась домой после музея. У входной двери я уловила какой-то почти забытый запах. Он был не настолько силен, чтобы я забеспокоилась, но чем выше я поднималась по лестнице, тем подозрительнее он мне казался. В гостиной на втором этаже ничего особенного не было, в спальне и в кухни тоже. Глубоко вдыхая воздух и раздувая ноздри как можно шире, я поднялась на третий этаж, чтобы и там осмотреть все комнаты. И тут ничего, но запах стал сильнее, он явно шел сверху, с чердака. полностью обшитого деревом. Пыхтя носом как ненормальная, я взбежала вверх.
Ты сидел на коленях в углу. Твоя одежда горкой лежала у тебя за спиной.
— Идиот, ты что делаешь, — закричала я, едва переводя дух. Я раздраженно подбежала к тебе и потрясла за голое плечо. — Что ты тут делаешь!
Ты ничего не ответил. Да я и сама уже все поняла. В огромной консервной банке, почти бочонке, пылал огонь. Банка стояла на подставке из кирпичей. Сбоку, чуть выше нижнего донышка, ты проделал прямоугольное отверстие. Где-то сзади была еще и круглая дырка, куда ты вставил печную трубу с коленом, выставленным в чердачное окно.
Чтобы соорудить эту простейшую печку, годную для разведения такого мощного пламени, надо было трудиться много часов. Дверца у печки отсутствовала, за неимением кочерги ты мешал в огне отверткой. В домах, где мы селились, нам запрещалось проделывать даже мельчайшие дырочки в стенах или в полу, но сейчас я была рада, что ты вбил в пол гвозди, чтобы укрепить конструкцию растяжками из металлическом проволоки. Время от времени из квадратного отверстия в передней части печки выскакивала искра. Если она гасла не сразу, ты засыпал ее песком. Надо сказать, на чердаке практически не было дыма.
— Как профессионально ты топишь, — сказала я и услышала в собственном голосе ироническую нотку. В последнее время такое случалось со мной довольно часто, хотя больше всего на свете я хотела бы, чтобы все опять стало хорошо.
Ты ответил мне: тихонько заблеял мелодию «I once had a girl, or should I say, she once had me», продолжая подбрасывать в огонь что-то, что ты брал из стоящего рядом ящика. Чтобы узнать, чем ты топишь, я тоже сунула руку в ящик. Это были брикеты из газет, которые ты намочил, а потом сжал в плотные кубики. В оранжевом свете я прочитала несколько слов: это была последняя порция принесенных тобой газет.
— Ну зачем же, Йойо…
За два дня до начала Большого Сидения я была в полном отчаянии, казалось, остается только один выход. Я давно уже об этом размышляла, но перешла к решительным действиям в солнечный день поздней осени, когда ты сидел такой грустный, что я не удержалась, положила руку тебе на плечо и наклонилась, чтобы укусить тебя за краешек уха.