Она вешает трубку. Наверняка побежит жаловаться коллегам, что в наши дни никто не хочет работать. Она понятия не имеет, как мы живем. Вот вообще.
Я жду следующего утра, прежде чем что-нибудь сказать Терри. Отчасти потому, что мне самой нужно увидеть это письмо, прежде чем я поверю в происходящее, а отчасти потому, что новость погрузит Терри в адское состояние, а я хочу оттянуть этот момент.
Вскрываю конверт и вчитываюсь в надежде, что случилось чудо и брата перепутали с кем-то другим.
Ничего подобного. Терри Аллен, мой младший брат, обязан выйти на работу завтра. На самом деле.
Терри в гостиной смотрит «Булсай», свое второе любимое ТВ-шоу. Когда ведущий, Джим Боуэн, умер, брат плакал навзрыд, словно отца родного потерял. Честно говоря, Джима Терри видел куда чаще, чем своего настоящего папашу. Брат поворачивается ко мне:
— Не смог прожить и дня без «Булли».
Обычно эти слова вызывают у меня улыбку, но не сегодня. Чувствую себя последней гадиной, что приходится вторгаться в крохотный безопасный мирок брата и выкидывать беднягу в реальный мир.
— Дениз из центра занятости прислала, — говорю я, протягивая письмо.
— Они признали, что облажались? — хмурится Терри.
— Нет, милый. Она нашла тебе работу. Какая-то программа, чтобы ты имел право получать выплаты. Выходить надо уже завтра.
Джим Боуэн объявляет главный приз — фургон на колесах. Сегодня таким никого не впечатлишь. Нынешние зрители меньше чем на «порше» не согласились бы, но тогда аудитория ахала от восторга.
Терри смотрит на меня.
— Где?
— В городе, в торговом центре. Уборщиком туалета.
Собираюсь с духом. Не стану упрекать брата, если тот ударится в слезы. Однако ничего не происходит. И так еще страшнее. Без единого слова Терри просто продолжает смотреть «Булсай». И ковырять пуговицы на кардигане.
Едва проснувшись, смотрю календарь садовода, что висит напротив кровати. Оказывается, сегодня не только отличное время для обрезки сухих головок цветов, но и день, которого я так долго ждал.
Последний день летней четверти, а значит, последний день в младшей школе.
Только вот теперь мне не хочется, чтобы он наступал, ведь напоследок придется пройти через выпускной шестого класса. Нас всех посадят в самом начале зала, станут показывать старые фото, где мы только пришли и стоим в дурацких костюмчиках, говорить, какие мы молодцы, и придется хлопать — даже тем, кто изводил меня все это время (кроме последней половины четверти, но было почти так же паршиво, ведь я понимал причину такой перемены).
Еще все мамы непременно расплачутся и станут твердить: да вот же буквально пять минут назад привели нас в первый класс. Легко им говорить, их тут не было, всего-то забот — привести ребенка, забрать да прийти на пару собраний. А вот я будто лет пятьдесят тут отбыл.