— Доброе утро, милый. Садись, я принесу тебе завтрак.
Она переходит в другой конец кухни и включает радио. Дама с рыжими волосами поет о том, что байбачьи дни прошли. Я уже слышал эту песню, но не знаю исполнительницу, потому что не очень хорошо разбираюсь в поп-культуре. Хотя маме нравится, точно знаю. Обычно она подпевает и танцует по кухне, но не сегодня утром. Мама просто приносит мне миску отрубей и идет за молоком к холодильнику, но роняет бутылку, и оно разливается по всему полу. Мама ударяется в слезы.
Я не знаю, кидаться ли сначала к ней или к бутылке, поэтому как бы зависаю посередине. Есть же поговорка: что толку плакать из-за пролитого молока, но боюсь, сейчас она только пуще расстроит маму. В конце концов, мой ботинок оказывается в луже, а я не хочу оставлять молочных следов, поэтому подпрыгиваю и обнимаю маму.
— Прости, — говорит она.
— За что? Ты же сама говорила никогда не плакать из-за пролитого молока.
Мама сжимает мою руку и одаривает меня бледной улыбкой.
— Ты ни в чем не виноват, Финн. Всегда помни об этом.
Я киваю и иду за бумажными полотенцами, чтобы вытереть молоко. Потом добавляю к отрубям яблочный сок, потому что молока не осталось, получается гадость, но я ничего не говорю.
Лотти приходит позже обычного, под самое собрание.
— Я знаю, почему ты опоздала, — шепчу я, пока мы идем по коридору. — Моя мама разговаривала с твоей по телефону. Плакала и твердила, что я могу исчезнуть.
— Почему?
Я еще не рассказывал Лотти о письме адвоката, отчасти потому, что тогда все станет взаправду. Но, похоже, придется сказать ей сейчас, иначе не объяснить.
— Мой отец собирается попросить суд разрешить мне жить только с ним, а не поочередно с ним и с мамой.
— Это ужасно, — говорит Лотти. — Взрослые всегда говорят нам делиться, а сами нас поделить не могут.
— Он злится на маму из-за экзаменов.
— Такая глупость. Что моя мама твоей посоветовала?
— Не знаю. Я надеялся, что ты мне расскажешь.
— Я была наверху и читала книгу о мальчике, у которого мама больна раком и которому снятся кошмары о монстрах, но затем монстр, который на самом деле дерево, оживает и пытается ему помочь.
— Ой. Значит, толку нет.
— На самом деле это для мальчика было большим подспорьем.
— Я про себя. Хочу знать, как мама попытается это все остановить.
— Она занимается кикбоксингом или чем-то в таком роде? Могла бы поупражняться на твоем отце.
— Она занимается йогой. Все очень мирно и спокойно, мама порой даже засыпает на медитации.
— Тогда не сработает. Может, мне придумать для тебя петицию?
— Давай, — говорю я, уже зная, что под ней будет только одна подпись. — Может, получится.