К тому же нанесение первого, по возможности громового, удара по Франции, должно было затруднить установление ею союзных отношений с Англией, а психологическое значение победы на западе являлось не только ценным в смысле возбуждения энтузиазма в собственных войсках, но и с точки зрения воздействия на психику Италии и Румынии, как известно, уклонявшихся примкнуть к Германии и Австро-Венгрии.
Что касается России, то, в этом случае, Германия могла надеяться на то, что ее войска, медленно собирающиеся к границам, представится возможным задержать от вторжения в пределы Германии и Австро-Венгрии более быстрым наступлением армии последней на фронт Люблин – Холм и выставлением Германией особого заслона в Восточной Пруссии из местных войск и формирований военного времени. Такой план мог представляться генеральным штабам центральных держав тем более целесообразным, что, как это и оказалось впоследствии, противники России имели преувеличенное мнение о медленности русской мобилизации. Установив, таким образом, вероятность направления глазного удара германцев в начале войны на запад, Державы согласия не могли сомневаться в том, что характер его будет всесокрушающий.
Россия знала силу Германии; она изучила принципы ее военной доктрины и не могла сомневаться в крайней опасности для своей союзницы тевтонского нашествия. И морально, и по силе формальных обязательств, принятых на себя, Русская армия должна была придти своей союзнице на помощь, притянув часть германских сил на себя. Иначе… надо было предвидеть на Западе катастрофу!.. Единственное средство для предотвращения таковой заключалось в организации быстрого вторжения, возможно значительными силами, в пределы Восточной Пруссии. Такое вторжение больно ударяло по престижу не только немцев, но и их императора, для которых Пруссия не переставала быть родоначальницей германского военного могущества.
Сила и направление для русского наступления? Их указывали, как наиболее желательные, генералы [О.] Дюбай[34] и [Ж.] Жоффр, последовательно стоявшие во главе французского Генерального штаба.
– Я буду считать себя вполне удовлетворенным, если наступление русских войск против Германии состоится с такими силами, которые способны были бы приковать к себе от 5-ти до 6-ти корпусов. – Так приблизительно формулировал свои пожелания первый из названных генералов на совещании, происходившем у нас в 1911 г. в Красном Селе.
– Чем глубже произойдет наступление русских войск в пределы Германии, тем решительнее оно отразится на общем положении дел, – говорил генерал Жоффр на союзных совещаниях 1912 и 1913 гг. Высказывалось при этом желание о наступлении из русской Польши на Алленштейн, и еще лучше – по левому берегу Вислы на Берлин. Но последнее в начале войны, по общей обстановке, являлось для России неосуществимым!..