Великая война. Верховные главнокомандующие (Данилов, Олейников) - страница 318
Во время одной из поездок по фронту Николай II вместе с Наследником Цесаревичем Алексеем Николаевичем оказался непосредственно на линии фронта – в 3–4 км от передовой, в зоне огня полевой артиллерии противника. Граф Д. С. Шереметев вспоминал: «Государь настойчиво требовал, чтобы Его допустили до передовых окопов наших пехотных подразделений. Генерал-адъютант [Н. И.] Иванов боялся взять на себя такую ответственность, но Господь Бог, видимо, благословил желание Государя: с утра пал сильный туман, дорога, ведущая к окопам и обстреливаемая неприятельской артиллерией, сравнительно была более безопасна. Генерал-адъютант Иванов настоял, чтобы было не более трех автомобилей. […] Окопы были заняты одним из наших пехотных полков. Государь приказал Цесаревичу хранить полное молчание. Рота солдат, вынырнувшая из окопа и возвращавшаяся на отдых, с удивлением узнала Цесаревича Алексея Николаевича. Надо было видеть радость и изумление солдат, когда они поняли, что перед ними Государь Император с Наследником Цесаревичем. Возвращение Государя из сферы огня окончилось, слава Богу, благополучно».[479]
Значение смотров и посещений Императором частей действующей армии во время тяжелой войны имело огромное значение. Войска, ведущие однообразную военно-походную жизнь, долгое время видевшие лишь свое ближайшее начальство, буквально наэлектризовывались от вида самой фигуры русского монарха, подтягивались и ободрялись. Генерал-майор П. Н. Краснов[480] писал о своих впечатлениях от визита Императора и Наследника в январе 1907 г.: «Государь взял на руки Наследника и медленно пошел с ним вдоль фронта казаков. Я стоял во фланге своей 3-й сотни и оттуда заметил, что шашки в руках казаков 1-й и 2-й сотен качались. Досада сжала сердце: “Неужели устали? […] Разморились”. Государь подошел к флангу моей сотни и поздоровался с ней. Я пошел за Государем и смотрел в глаза казакам, наблюдая, чтобы у меня-то, в моей “штандартной” вымуштрованной сотне, не было шатания шашек. Нагнулся наш серебряный штандарт с черным двуглавым орлом, и по лицу бородача, старообрядца, красавца-вахмистра потекли непроизвольные слезы. И по мере того, как Государь шел с Наследником вдоль фронта, плакали казаки и качались шашки в грубых, мозолистых руках, и остановить это качание я не мог и не хотел».[481] А. С. Лукомский отмечал: «Видя Государя я, как и другие, испытывал только чувство обожания, подъема и ощущение, что сделаешь все, что будет приказано Царем… В войсках ощущались те же чувства к Царю и Наследнику».[482]
Показательно, что даже накануне Февральской революции и отречения монарха от Престола, авторитет Николая II в глазах простых солдат и офицеров был все так же высок. Очевидец вспоминал о встрече Государя с военнослужащими направлявшегося на фронт эшелона 28 февраля 1917 г.: «Мы проезжали медленным ходом какую-то небольшую станцию, на которой стоял встречный поезд с эшелоном направлявшегося на фронт пехотного полка. Им, видимо, было уже известно о проходе императорского поезда: часть людей с оркестром стояла, выстроенная на платформе, часть выскакивала из теплушек и пристраивалась к остальным, часть густой толпой бежала около наших вагонов, заглядывая в окна и сопровождая поезд. Его величество встал из-за стола и подошел к окну. Звуки гимна и громовое “ура”, почти такой же искренней силы, как я слышал на последнем смотру запасных в Петрограде, раздались с платформы при виде Государя и невольно наполнили меня вновь чувством надежды и веры в нашу великую военную семью и благоразумие русского народа. Но это было только мгновение. Стоявший рядом со мною у окна Нарышкин, отвечая, видимо, на свои невеселые мысли, шепнул мне тихо: “Кто знает, быть может это последнее “ура” Государю, которое мы слышим”».