Теперь это не комната, а какая-то Коберманландия. Голая, вылизанная, холодная. Все с микроскопической аккуратностью расставлено по местам. Каждый микроб, каждая пылинка, каждая клеточка кислорода имеет свое четкое и бесповоротное место.
Дуглас закончил свой завтрак, который на одну треть состоял из тоста с маслом, а на две другие – из ненависти.
Поднявшись на один пролет, он встал у окна и стал смотреть сквозь цветные оконца.
Внизу, по тротуару, совершая утреннюю зарядку, прогуливался мистер Коберман. Он шагал, выпрямив спину, на руке у него, примерно в районе локтя, висела трость, а к голове (с помощью запатентованного масла) была приклеена соломенная шляпа.
Мистер Коберман был голубым человеком, который идет по голубому миру с голубыми деревьями, голубыми цветами и голубым всем остальным.
Что-то такое странное было в мистере Кобермане. Дуглас прищурился. Голубое стекло производило с мистером Коберманом какие-то непонятные вещи. С его лицом, с его одеждой…
Подумать об этом Дуглас не успел. Мистер Коберман вскинул голову, увидел его, поднял свой зонтик-трость, словно для удара, затем резко опустил его и поспешил к входной двери.
– Молодой человек, – сказал он, поднимаясь по лестнице, – что вы здесь делаете?
– Просто смотрю.
– И все?
– Да, сэр.
Некоторое время мистер Коберман стоял, борясь с собой. Вены вздулись у него на лице, как серые провода. Глаза превратились в глубокие черные дыры.
Потом, не произнеся более ни слова, он спустился вниз, чтобы продолжить прогулку.
Дуглас уже с полчаса играл в своей песочнице на заднем дворе. Как вдруг (примерно в полдесятого) услышал какой-то треск и звон осколков. Он вскочил. И после этого услышал, как бабушкины тапочки торопливо прошаркали из кухни в холл, а затем – обратно на кухню. Скрипнув пружиной, сетчатая дверь распахнулась.
– Дуглас! – Она держала в руке старый бритвенный ремень. – Сколько раз я тебе говорила не бросать в стекла баскетбольным мячом! Горе ты мое!
– Я здесь сидел, здесь! – запротестовал он.
– А ну, иди сюда! Смотри, что ты наделал!
Чудесные цветные стекла были в радужном хаосе рассыпаны по лестничной площадке. Поверх руин лежал баскетбольный мяч.
Дуглас и рта не успел открыть, чтобы рассказать о своей невиновности, как бабушка принялась охаживать его ремнем по крестцу. Дуглас с воплями подпрыгивал и извивался, как рыба, но с каждым прыжком все равно получал новый удар! И все эти пляски дикарей сопровождались древними песнопениями.
Уже после всего Дуглас (спрятав свой разум в песок, как страус) сидел в песочнице и залечивал раны. Он прекрасно знал, кто бросил баскетбольный мяч и разбил цветные оконца. Человек в соломенной шляпе с его дурацким дохлым зонтом и холодной серой комнатой. Да, да, да, это он. Дуглас размазывал по песку слезы. Ну, погоди у меня. Погоди.